– Алло, – раздался женский голос.
Дейа кашлянула. Во рту у нее пересохло.
– Эмм, здрасте. – Она старалась, чтобы голос не срывался. – Это «Книги и кофе»?
– Да, – короткая пауза. – Чем я могу вам помочь?
– Эмм… а можно позвать заведующую? Меня зовут Дейа.
– Дейа?
– Да.
Собеседница помолчала. А потом сказала:
– Поверить не могу, что это ты. – В голосе женщины звучал испуг.
Дейа осознала, что у нее дрожат руки, и крепче прижала мобильник к хиджабу.
– А кто это говорит?
– Это… – Женщина запнулась. У Дейи по жилам хлынул адреналин.
– Кто вы? – повторила она.
– Даже не знаю, с чего начать, – пробормотала женщина. – Понимаю, звучит странно, но я не могу ничего объяснить по телефону.
– Что? Почему?
– Просто не могу, и все…
Сердце у Дейи колотилось так, что ей казалось – в кабинке грохочет его эхо. Она словно попала в какой-то триллер – такого просто не может быть в реальной жизни.
– Дейа, – позвала женщина. – Ты там?
– Да.
– Послушай… – Женщина понизила голос, и Дейа услышала, как на заднем плане пикает касса. – Мы можем встретиться лично?
– Лично?
– Да. Ты можешь прийти в магазин?
Дейа задумалась. Одну ее из дома отпускали, только когда Фариде что-то нужно было позарез – например, в холодильнике шаром покати, а тут гости. Тогда она отсчитывала Дейе точную сумму денег и отправляла в продуктовый на углу Семьдесят третьей улицы за коробкой чая «Липтон» или в итальянскую кондитерскую на Семьдесят восьмой за лотком неаполитанского печенья. Дейа мчалась по улице, и ветер трепал ее волосы. Пахло пиццей, вдалеке вызванивал свой нехитрый мотивчик фургон с мороженым. Это было замечательное чувство – когда шагаешь по улице одна, сама себе хозяйка. Обычно Халед и Фарида сопровождали Дейю и ее сестер всюду: и в их любимую пиццерию «Элеганте» на Шестьдесят девятой улице, и в «Бэйгл-Бой» на Третьей авеню, а иногда, по пятницам, даже в мечеть. Теснясь на заднем сиденье дедова шевроле семьдесят шестого года, девочки опускали глаза в пол всякий раз, когда за окном мелькал мужчина. И только изредка, когда Дейа в одиночестве шагала по Пятой авеню в толпе мужчин и женщин, ей не нужно было опускать глаза – никто бы ее не одернул. Но она все равно смотрела под ноги. Даже прикажи она себе глядеть прямо, все равно не получилось бы.
– Нет, не могу, – наконец выговорила Дейа. – Дедушка и бабушка никуда не отпускают меня одну.
Повисла долгая пауза.
– Да, знаю.
– Откуда вам знать что-то о моих дедушке и бабушке? И как вы узнали, где я живу?
– Это не телефонный разговор. Нам нужно увидеться. – Женщина снова помолчала. – Может, прогуляешь школу? Это возможно?
– Я никогда раньше не прогуливала школу, – призналась Дейа. – А даже если прогуляю – откуда мне знать, что я не нарвусь на неприятности? Ведь я понятия не имею, кто вы такая.
– Я не причиню тебе вреда, – сказала женщина уже гораздо мягче, и Дейа подумала, что этот голос она уже где-то слышала. – Поверь, я никогда не причиню тебе вреда.
Да, голос определенно знакомый. А вдруг это говорит ее мать? Да нет же, нет, бредовая мысль – но Дейа не могла выкинуть ее из головы. Она отчетливо помнила, когда в последний раз слышала голос Исры.
«Прости меня, – шептала Исра и повторяла снова и снова: – Прости меня». Прошло десять лет, а Дейа до сих пор не знала, за что мать просила прощения.
– Мама? – сорвалось с ее губ.
– Что?
– Это ты, мама? Это ты? – Дейа забилась в угол кабинки. Вдруг это и впрямь ее мать. Ну вдруг! Может, она вернулась. Изменилась. Раскаялась.
– Ох, Дейа! Нет, я не твоя мама. – Голос женщины задрожал. – Извини, я не хотела тебя расстраивать…
Дейа услышала собственный всхлип раньше, чем сообразила, что плачет. Слезы покатились по щекам. Как же ей было грустно и плохо, как мечталось встретиться с матерью – она и сама до этого мгновения не представляла. Глотая слезы, она пролепетала:
– Извините… Я знаю, что моя мать давно умерла. И отец тоже. – В трубке была тишина. И Дейа все-таки спросила: – Но кто же вы?
– Послушай, Дейа, – сказала женщина. – Мне нужно с тобой поговорить. Найди какой-нибудь способ приехать ко мне в книжный. Это правда важно.
Дейа не отвечала, и женщина заговорила опять:
– И пожалуйста… Пожалуйста, что бы ты ни решила, не рассказывай обо мне дедушке с бабушкой. Я все объясню, когда мы встретимся, но пока никому ничего не говори. Ладно?
– Ладно.
– Спасибо, – сказала женщина. – Удачи тебе…
– Погодите! – вырвалось у Дейи.
– Что такое?
– Когда мне к вам приехать?
– В любое время. Я буду тебя ждать.
Исра Весна 1990 годаСвежим апрельским утром, через четыре недели после приезда в Америку, Исра, проснувшись, обнаружила, что лицо у нее совершенно землистое. Она долго стояла в ванной, изучая свое отражение в зеркале. Кожа сделалась блеклая, мертвенная; она поднесла руки к лицу, потерла темные мешки под глазами, дернула сухую прядь волос. Да что с ней творится?
Прошло еще несколько дней, и Исра почувствовала: в недрах живота словно разматывается моток пряжи. Лоно напряглось. В горле стало горячо. Она прополоскала рот, надеясь смыть с языка металлический привкус, но это не помогло.
В шкафчике в ванной лежало несколько белых полосок – тесты на беременность; их туда положила Фарида, чтобы невестка проверялась каждый месяц. Исра дрожала, раздирая белую упаковку. У нее перед глазами до сих пор стояло лицо Фариды, когда месяц назад Исра, красная как рак, спросила, нет ли у нее больших прокладок. Не сказав ни слова, Фарида отправила Халеда в магазин, но по тому, как задергался у нее правый глаз, как словно сгустился воздух в комнате, Исра поняла, что свекровь недовольна.
– Я беременна, – прошептала Исра, встретившись с Фаридой на кухне. Белую полосочку она держала на отлете, словно та была из хрупкого стекла.
Фарида подняла голову от миски с тестом и улыбнулась так широко, что Исра увидела золотой зуб, поблескивающий в глубине ее рта.
– Мабрук, – сказала свекровь, и глаза у нее увлажнились. – Прекрасная новость!
При виде улыбающейся Фариды Исра ощутила прилив счастья. Она так давно не испытывала ничего подобного, что с трудом опознала захлестнувшее ее горячее чувство.
– Ну иди, иди сюда, – сказала Фарида. – Посиди со мной, пока я пеку хлеб.
Исра села. Она смотрела, как Фарида обваливает тесто в муке, заворачивает его в тканевую салфетку и откладывает в сторонку. А затем, придвинув к себе другой брусок теста, лежащий под толстым полотенцем, нажимает на него указательным пальцем.
