урожай и тем самым помогать армии. Многие так и поступили. С началом календарного 1862 года сторонники Конфедерации – такие, как семья Хьюмов из Виргинии, – по-прежнему щедро делились едой с отрядами мятежников, в то время как юнионисты – например, Пархэмы из Теннесси, – были рады накормить обедом проходивших мимо федеральных солдат. Однако мирные жители, какую бы сторону они ни поддерживали, уже начинали постепенно осознавать угрозу их собственным запасам провизии. Лишившись иллюзий, они сосредотачивались на собственном выживании, что в их глазах было важнее, чем помогать военным. В семье миссис Уильям Рэндолф, жительницы Виргинии, имевшей обширные связи, было много солдат-южан. Она обратилась к родственнику с вопросом, как защититься от военных, которые, посещая ее дом, всякий раз подчистую опустошали ее кладовые. Тот посоветовал каждый вечер гасить свет и запирать все двери[162].
Тем не менее большинство мирных жителей с особой неприязнью относились к северянам: во-первых, на Юге было больше сторонников Конфедерации, а во-вторых, армия Севера была больше и нуждалась в бо́льших объемах провизии. Как правило, гражданские не разбирались в военной бюрократии, в том числе не знали, какие данные необходимо указать на каком документе, куда предъявить выданные им бумаги, и вообще использовали слово «расписка» для обозначения любого документа, полученного от любой армии. Те, кто догадался представить эти документы в интендантскую службу США, не всегда получали положенные деньги, хотя того и требовал устав. Поэтому у многих развилась глубокая подозрительность по отношению к солдатам-янки. Когда один такой солдат приблизился, чтобы купить молока, к дому Кейт Карни неподалеку от Мерфрисборо, Теннесси, она «разозлилась на него». Когда несколько виргинцев умоляли солдат не забирать их еду, офицеры ответили им, что это «военная необходимость», однако этот аргумент не возымел успеха. Миссис Кэрролл, рабовладелица из Северной Каролины, попросила солдата не забирать ее запасы мяса, потому что ее детям нужно что-то есть, и он ответил: «Но мы ведь воюем»[163].
Пытаясь отстоять свою провизию, мирные жители стали сопротивляться армии США. Один виргинец пригрозил затравить собаками солдат, укравших молоко из его коровника. Солдаты застрелили собак, что как будто подпадало под определение мародерства, однако один из них утверждал, что молоко было «военной необходимостью». Иногда мирные жители вступали с военными в физическое противоборство. Когда солдат-янки попытался перестрелять куриц, принадлежавших Вианне Арнетт, дочери колесных дел мастера, она оттолкнула ствол голыми руками. (Что случилось дальше, мы не знаем.) Другие гражданские применяли против солдат то, что можно назвать «кухонным оружием». Однажды двое капралов покинули лагерь и отправились на прогулку поблизости от Оул-Крик, Теннесси, где встретили нескольких белых женщин и попросили у них кислого молока. Но стоило им его выпить, как они упали и принялись в корчах кататься по земле, крича, что их отравили. Вскоре оба капрала пришли в себя и медленно поплелись обратно в лагерь[164].
Большинство мирных сторонников Конфедерации были изумлены до глубины души, когда выяснилось, что их собственные войска могут отбирать у них еду. Этот неприятный урок им пришлось усваивать снова и снова. В 1862 году жители Нэшвилла сравнили действия конфисковавшей их продукты армии Юга с «царством ужаса». Миссис О’Салливан из Коммерса, Миссури, так рассердилась на отобравшего у нее еду (хоть он и заплатил за нее) офицера-мятежника, что бежала вслед за ним, называя его «грабителем», «проходимцем» и другими подобными словами. Тот в ответ лишь смеялся. В Джорджии жена офицера-конфедерата, известная только как миссис Джеймс, высказалась о поведении военных более сочувственно. В армии мятежников отчаянно не хватало продовольствия, и солдаты «привыкли грабить». Война притупила их чувства, полагала миссис Джеймс. Но едва ли мирные жители прислушивались к подобным высказываниям женщин, когда армия отбирала у них продукты[165].
Как мы видим, иногда в этих ситуациях ключевую роль играл гендер. Пища находилась в ве́дении женщины, приготовление еды было ее сферой деятельности, и большинство солдат сразу же выстраивали логическую связь между женщинами и едой. Предполагалось, что военные в обеих армиях умеют готовить пищу сами, однако они скучали по еде, приготовленной женщинами, и по возможности сесть с женщиной за стол. Некоторые солдаты, например рядовой-конфедерат Эдвард Мур, специально искали в своих экспедициях тех женщин, в которых было что-то «материнское». Однако во время войны традиционные представления о гендере несколько изменились. Иногда солдаты обещали, что при конфискации еды будут относиться к мужчинам и женщинам одинаково. В других ситуациях они обводили женщин вокруг пальца. Жившая в округе ДеСото, Миссисипи, сторонница федералов Маргарет Хильдебранд не знала, что, конфискуя у нее скот, офицеры-янки должны выдать ей документы, а сами они ничего не предложили. В итоге за так называемой «распиской» отправился ее зять[166].
Мелкими злоупотреблениями во время реквизиции продовольствия обе армии восстановили против себя и мужчин, и женщин. Поразительно, насколько часто конфисковывавшие провизию военные разбивали при этом посуду и ломали кухонные принадлежности. В Хантсвилле, Алабама, солдаты США заходили в дома, требовали еды и разбивали перед уходом горшки. Мятежники делали то же самое, даже если семья поддерживала Конфедерацию. В округе Хэновер, Виргиния, соседка Фанни Тинсли с готовностью отдала солдатам-южанам бо́льшую часть своих запасов, а те забрали и побили ее посуду, оставив от чашек и стаканов только осколки. И южане, и северяне забирали у мирных жителей кофейники и вилки, что не способствовало дружескому отношению к ним хозяев этой посуды[167].
Еще одним камнем преткновения стали местные мельницы, игравшие в довоенной жизни столь важную роль. Военные объявили, что занимают их, чтобы молоть зерно для армейских пайков. Это относилось и к мельницам, расположенным на территории Конфедерации, и к тем, что находились в пограничных штатах. Поддерживавшие конфедератов мирные жители были готовы молоть муку для своей армии и работали круглые сутки, невзирая на риск: неподалеку от Фронт-Ройял, Виргиния, янки арестовали местного мельника по фамилии Уэстон за то, что он помогал мятежникам. Однако северяне оккупировали мельницы даже в том случае, если их владельцы поддерживали Федерацию, а иногда даже уничтожали их (именно так они поступили с мельницей Хойтса в Рэйвенсвуде, Виргиния). Разумеется, это вредило мирному населению, которому было негде молоть собственное зерно[168].
В результате мирные жители и солдаты обеих армий пытались перехитрить друг друга. Некоторые нонкомбатанты нашли способ обезоружить военных метафорически. Когда пять северян, чей отряд стоял лагерем в Северном Теннесси, отправились на поиски еды, они обнаружили некую плантацию, на которой их ожидал теплый прием, вкусный обед и даже немного пива. После такого Еноху Колби, одному из янки, уже не хватило духа забрать у владельцев провизию, хотя именно это было целью их экспедиции. Некоторые мирные жители использовали кротость и покорность, что требовало невероятного самоконтроля. Корнелия Парсонс, владелица плантации, расположенной в окрестностях Опелузаса, Луизиана, не сказала ни слова, когда солдат-янки ворвался в ее дом и стал сгребать еду прямо у нее со стола. Она даже нашла в себе силы улыбнуться. Столкнувшись с таким смирением, солдаты в конце концов устыдились и ушли. Отдельные гражданские, имея дело с военными – в том числе с теми, кто носил серую униформу, – обращались к пассивной агрессии. Некие белые фермеры, чьи имена остались неизвестными, намеренно продавали протухшую свинину солдатам армии Северной Виргинии[169]. Но были и те, кто начал прятать от
