сказал Юлиан, но переубеждать никого не стал.
– Они таскают меня за собой везде. Понимаешь, везде. Как маленькую девочку, а ведь мне уже семнадцать. Даже хуже – как какую-то игрушку. Почему у меня нет младшей сестры, Юлиан?
– Я… Я не знаю, – неуверенно проговорил Юлиан.
– В то же время уже подыскивают мне мужа. А ведь мне всего семнадцать. Мои родители идиоты, – выдохнула она.
– Не говори так. Могут услышать.
– А мне-то что? Что будет, если услышат? Выгонят меня из дома – так мне же лучше.
– Это к хорошему не приводит. Я вот от деда сбежал, и теперь нахожусь в плену у этой женщины. У Ривальды Скуэйн.
– У каждого свои скелеты в шкафу, – усмехнулась она, после чего с резко появившейся лёгкой улыбкой уставилась на лицо Юлиана. – Ну и свинья же ты.
– Чего?
– У тебя все губы в креме. Иди сюда.
Юлиан с уже присущим ему как черта характера недоверием приблизился к необычной девочке.
– Надо было кормить тебя самой, – пробормотала Пенелопа, аккуратно вытирая губы Юлиану салфеткой.
Такого Юлиану ещё видеть не приходилось. Именно того, что при знакомстве очень милая девушка вытирала ему губы, а он абсолютно не знал, что ему делать.
Очевидно, что она считает Юлиана за простачка и нищеброда, вылезшего из ниоткуда в поисках какой-никакой работы. Знала бы она, что никакая работа Юлиану не нужна и состояния деда хватило бы ему аж на две жизни.
– Вроде всё в порядке, – сказала она, отпустив наконец Юлиана. – Ещё хочешь?
– Нет.
– Я могу сделать чая. Хотя… Стоило подать пирожное с чаем, а не отдельно. Дурочка. Ну да ладно.
– Успокойся. Я не люблю чай.
– Что ж, – ещё раз улыбнулась она. – Тогда я могу покинуть тебя с чувством выполненного долга. Надеюсь, они уже собираются домой. До скорого, Юлиан Раньери!
– То есть ты здесь частый гость?
– Город не такой большой, как кажется. И мир тесен, – после чего она немедленно исчезла, оставив на душе Юлиана неисправимое впечатление.
Это был второй человек после Джо, который в этом странном месте пришёлся ему по душе. Жаль только, что увидеть её ещё раз шансов у него не так много.
Всё-таки стоило согласиться ещё на чай. Продлил бы тем самым общение по крайней мере минут на десять.
В течение всей этой недели Лютнеры больше не появлялись в доме у Ривальды Скуэйн, зато порой хватало других гостей. Как правило это были скучные коллеги по работе, представляющие из себя одинаково одетых тёток, напоминающих больше всего Ровену Спаркс.
Юлиана ждало разочарование, потому что в эти разговоры никто его не просвещал. Всё время, когда коллеги Ривальды гостили у неё, Юлиан сидел в своей комнате или помогал Джо в домашних делах. Это даже своеобразно задевало душу Юлиана, ведь Люций Карниган обещал ему нечто другое.
Про членство Юлиана в суде присяжных и вообще об этом суде Скуэйн вспомнила только непосредственно в ночь перед самим заседанием.
– Знаешь, что ты будешь делать завтра? – спросила она у него, когда они привычным образом пересеклись в гостиной.
– Я буду делать вид, что я присяжный? – решил блеснуть остротой Юлиан.
– Ты будешь присяжным, – уточнила Скуэйн. – И сделаешь всё для того, чтобы Департамент принял меры по извлечению воспоминаний из Агнуса Иллиция. Равно как и всё сделаю я, что могу.
– Я думаю, что логичнее мне будет не открывать рта.
– Это право остаётся за тобой. Ты полноценный тринадцатый присяжный и имеешь такое же право голоса, как и все мы.
– Но сейчас вы навязываете мне свою точку зрения.
– И у тебя есть полное право не соглашаться со мной, – на полном серьёзе ответила Ривальда. – Но только подумай, что будет лучше. Для тебя и нашего общего дела. Уничтожить все хвосты. А отомстить Иллицию мы успеем.
– Я не могу рассуждать так красиво, как вы. Тем более на совете.
– Я умоляю тебя, не кажись там идиотом. Погладь свой костюм, приведи свою прическу в порядок. Кстати, почему ты до сих пор ещё не стригся? Можешь не стричься, но волосы расчёсывай.
Юлиану тоже никогда не нравилось, когда обсуждали его стрижку. Вернее то, что стригся он не так часто, как остальные его сверстники.
– Я сделаю всё, что смогу, миссис Скуэйн. И на суде тоже.
– А выбора у тебя и не будет. Иначе у Драго будет ужин из тебя.
Зловещая улыбка заставила Юлиана задуматься о том, серьёзно она говорит или нет. Впрочем, у Юлиана выбора никакого и впрямь не было, поэтому уже было всё равно. После этого треклятого суда он узнает все тайны Ривальды, а потом найдёт способ от неё сбежать. Одной той слежкой он не ограничится, Юлиан обещал это себе. Теперь ему приходила мысль проследить за Ривальдой ночью, когда она как бы спит. Не верил он в это, а значит, стоило проверить. С самого раннего утра она выходит на работу, возвращается домой и проводит там весь оставшийся день. Поэтому оставалась только ночь для того, чтобы проделывать все эти штучки с оккультизмом и чёрным колдовством.
Утром, как показалось Юлиану, колокольчик зазвонил раньше, чем обычно, поэтому многим это его не обрадовало. После завтрака Ривальда добрые полчаса заставила провести его около зеркала, приводя якобы себя в порядок. Когда наконец он стал "выглядеть почти идеально для бродяги его класса", они наконец-то отправились в Департамент.
Сказать, что Юлиан волновался, значит не сказать ничего. Как ещё назвать то чувство, когда заставляют делать что-то ответственное, но к которому ты в то же время совершенно не готов? Это сродни тому, что его медленно протягивают сквозь узкую трубу, которая к тому же всё сужается и сужается, а конца всё нет и нет.
Однако всё пошло не так, как планировалось. Уже около входа какие-то люди перехватили Ривальду со словами:
– Миссис Скуэйн. Вас ждёт герр Сорвенгер.
– Якоб? – удивилась она. – Я опаздываю на очень важную встречу.
– Боюсь, что её не будет, – ответил худой мужчина в чудаковатой мантии. – У него для вас очень важная информация.
– Важная, говоришь? Где его найти?
– Он здесь. В кабинете герра Карнигана.
– Юлиан, отправляйся со мной.
Юлиан кивнул и на этот раз они отправились не в подвал, а на второй этаж. В кабинет Карнигана Ривальда зашла без стука, чем, вероятнее всего, желала показать Юлиану свой вес в этом учреждении.
– Люций, мы же опаздываем, – сказала она, едва заметив коллегу-присяжного.
– Никакого заседания не будет, – послышался голос мужчины, стоявшего возле Карнигана.
Это был высокий, донельзя классический мужчина, будто бы сошедший со страниц романов
