права собственности были как политическими правами управления, так и экономическими правами землевладения; в действительности, оба типа прав были неразделимы. Это слияние хорошо схватывается латинским термином potestas et utilitas[Kuchenbuch. 1997]. Просто права собственности на землю были бессмысленны, если они не включали власть над людьми, которые возделывали ее, поскольку крестьяне владели своими собственными жизненными средствами и потому не испытывали никакого внутреннего принуждения арендовать что-то у сеньора или работать на него. Это контрастирует с капиталистической собственностью, когда владение землей «реально», поскольку оно составляет некую ценность, именно потому что те, кто возделывают землю, больше не обладают жизненными средствами и потому вынуждены арендовать их у землевладельцев или работать на них [Маркс, Энгельс. Т. 23. С. 725–773; Т. 25. Ч. II. C.344–379].
И хотя сеньоры обладали политической властью, они, как правило, не образовывали суверенных мини-государств. В классическом случае свою землю они получали в держание как феод, который вместе с определенными правами на эксплуатацию крестьян предполагал военные и административные обязанности по отношению к дарующему землю сюзерену: «Земля, на самом деле, вообще никому не “принадлежала”; ее “держали” стоящие на лестнице “держаний” сеньоры, и эта лестница восходила вплоть до короля или какого-то высшего сеньора» [Berman. 1983. Р. 312]. Особый правовой статус земли описывался поэтому в юриспруденции по-разному – как условное держание или узуфрукт (dominium utile), тогда как высший сеньор, как предполагалось, номинально обладал высшим господством (dominium directum). Это означает, что держатель феода не мог свободно распоряжаться «своей» землей, он мог лишь эксплуатировать ее в определенных целях. Поэтому собственность была условным держанием.
Это снова возвращает нас к вопросу о том, как претензия на сеньорию утверждалась перед вышестоящими сеньорами, сеньорами-соперниками и подчиненным крестьянством. Отто Бруннер дал классическое различие между сеньорией и крупными землевладениями, предложив свою интерпретацию средневекового понятия Gewere (домен). Gewere означает «действительное владение и использование вещи, предполагающее право собственности на нее» [Brunner. 1992. Р. 209]. Главный момент в том, что сеньор осуществлял политически легитимное насилие, проводя в жизнь эти права при столкновении с непокорными крестьянами или соперничающими сеньорами – а в спорных случаях и с собственным сюзереном. В последнем случае его политическая власть поддерживалась благодаря на его статусу законного носителя оружия. Gewere
…предполагало «законную силу», а именно охрану и противодействие, осуществляемые сеньором для защиты своего домена не просто как собственником, но как буквально господином своей земли… Здесь мы видим конституционную структуру, которая признавала использование членами правового сообщества силы друг против друга, причем никакое государство в современном смысле слова не претендовало на монополию легитимного использования силы, а каждый член этого правового сообщества обладал определенной мерой исполнительной власти [Brunner. 1992. Р. 210].
Важно отметить то, что «внутреннее» сопротивление не считалось преступлением, а было вписано в феодальное устройство. Оно было легитимным и законным, если сюзерен не выполнял собственные обязательства по отношению к леннику и наоборот. Это распыление легитимного насилия серьезно повлияло на природу средневекового государства, его форму территориальности, значение войны как междоусобицы и всю структуру политической власти и «международной» организации. Итак, мы начинаем понимать, почему средневековые отношения собственности так важны для изучения наиболее значимых для теории МО институтов[50].
Противоречивые стратегии воспроизводства (субъект действия)
Теперь мы можем очертить господствующие формы средневекового субъекта действия. Повторим еще раз предпосылки классовых и потому конфликтных стратегий воспроизводства. Средневековое общество составляло систему аграрного производства потребительной стоимости и простого товарного производства, основанного на крестьянском труде. Его фундаментальными источниками богатства были земля и труд. Средствами производства (землей, инструментами, скотом, жильем) владели непосредственные производители, так что крестьянские сообщества формировались с целью выживания. Каковы же были главные формы социального действия в этом контексте?
Обратимся сначала к классу знати [Brenner. 1985b; 1986. Р. 27–32; 1987. Р. 173–178] (см. также: [Duby. 1974; Gerstenberger. 1900. Р. 503–507]). Вооруженный сеньор находился между подчиненным ему крестьянством, заселяющим «его» владение, и конкурирующими с ним другими сеньорами, стремящимися завладеть его землей и рабочей силой. Чтобы выжить в этой конкурентной ситуации, сеньоры выработали следующие стратегии воспроизводства:
1. Они максимизировали ренту, выжимая ее из крестьян, – интенсификация труда.
2. Они расширяли свои земли внутри владения благодаря мелиорации.
3. Они колонизировали и заселяли земли вне своего владения, обычно в результате войны или завоевания.
4. Они завоевывали соседние регионы, учреждали клиентские государства или же распространяли сюзеренитет на регионы, напрямую их не оккупируя, но принуждая платить ежегодную дань.
5. Они ввязывались в прямые междоусобные войны, либо в ходе прямого завоевания или аннексий, либо путем набегов, грабежа и захвата людей.
6. Наконец, они использовали династические браки для собирания земель и для увеличения своей доходной базы.
Эти феодальные стратегии воспроизводства выписаны тут аналитически. Исторически не каждый сеньор «рационально» принимал такие стратегии. Однако правящий класс как целое воспроизводил себя, сообразуясь с таким «системным» давлением господства. Подобная ограниченная рациональность кое-что говорит о пределах социального действия в рамках особых отношений собственности[51]. Во времена кризиса и общественной борьбы на кону был, конечно, сам институт извлечения прибавочного продукта. В зависимости от разрешения этих конфликтов возникали новые формы ограниченной рациональности. При этом все шесть феодальных стратегий предполагали инвестирование в средства насилия. Роберт Бреннер объединяет такие стратегии общим понятием «политического накопления» [Brenner. 1985b. Р. 236–242].
Успех феодальных стратегий воспроизводства зависел от внутреннего согласия членов непроизводящего класса и коллективного сопротивления производящего класса. Как правило, крестьянские стратегии воспроизводства радикально противоречили интересам сеньоров. Если включить крестьянскую рациональность во всеобъемлющее уравнение, возникнет общая картина сталкивающихся форм коллективного действия в средневековом обществе.
В общинах, обеспечивающих себя самостоятельно всем необходимым для жизни, крестьянство экономически оставалось независимым, то есть его выживание не было связано с рынком. Крестьянам не нужно было продавать свою рабочую силу, что-то арендовать или инвестировать в земледелие. Поскольку у них не было экономической необходимости исполнять повинности, они выработали особую форму экономической рациональности, которую нельзя просто объявить иррациональной, поскольку она в точности соответствовала феодальным условиям социального действия:
1. Крестьяне, поскольку они были самодостаточными, а продовольствие составляло основную долю общего потребления (хотя его поставки и не были гарантированными), минимизировали риски, диверсифицируя производимую сельскохозяйственную продукцию. В противовес капиталистической рациональности, сельское производство не было специализированным.
2. Нерыночная зависимость нашла выражение в сокращении рабочего времени, что означало установление баланса между требованиями сеньоров и социокультурными нуждами крестьянина и его семьи. И вновь не ориентированная на прибыль экономическая рациональность составляла ядро повседневной жизни.
3. Минимизация риска вела к ранним бракам, высокой рождаемости у крестьян и разделению земли между наследниками.
4. Действуя против феодальных требований, крестьяне организовывались в общины, вырабатывали формы коллективной классовой организации, чтобы сопротивляться поползновениям сеньоров или же путем бегства от них лишать их рабочей силы.
«Культура войны», основанная
