его широкой и такой горячей груди. Вспомню прошлое, а заодно почувствую как сильно стучит его сердце, отдаваясь мне в ладони.
— А кто просил сделать кое-что для тебя? — интересуется он, опуская взгляд на мои руки. — Только для тебя?
— То есть ты хотел сказать мне в тот вечер о ляльке? — интересуюсь я, сжав пальцы и вновь распрямив их. — Правда? Сначала донимал, а потом решил послушать?
— Я всегда тебя слышу, Ветрова.
Пашка вновь смотрит на меня с изменившимся взглядом. В нем уже не видится одно лишь желание. В нем видится что-то такое нежное и доброе.
— Хотел сказать, что уезжаю, но вернусь через пару дней и хочешь ты этого или нет, но познакомлю тебя с Софьюшкой. Ей пять месяцев и она моя племянница.
— А где Маша? — спрашиваю я, наконец отойдя от услышанного.
Теперь мне стало легче — прошло неприятное чувство в груди, как будто растворился засор в трубе.
— Она в Англии. Учится. Но теперь по-настоящему. Без романов и интрижек.
Я киваю, вспомнив, что юной золовки тоже не было на свадьбе. Тогда все объяснялось учебой — престижный английский ВУЗ отказался отпустить одну из своих студенток в середине учебного года. Выходит врала Маня и ради чего?
— Заметил, что на свадьбе не было никого из твоих близких? — спрашиваю я, в очередной раз оглянувшись на те события в своих воспоминаниях.
— Твоих кстати тоже, — откликается Буров, стянув руку с двери, чтобы коснуться моей щеки.
Кажется, что он хотел сказать что-то, но передумал, как и касаться меня. Расстроилась ли я? Нет. Скорее обрадовалась вновь вернувшемуся чувству доверия и поспешила окунуться в него. Уж чего-чего мне не хватало так это вот этого. Просто доверия без последующих просьб прокомментировать что-то с профессиональной стороны.
— Пройдешь? — говорю я, желая узнать подробности Машиной истории. — Я угощу тебя фруктовым пивом?
— Тогда уж лучше кофе, — откликается он, выпрямляясь. — Не этот лимонад.
— Окей, — соглашаюсь я, открывая дребезжащие створки зелёного цвета. — Но я не обещаю, что он есть у меня.
Я сбрасываю одни тапки, чтобы тут же накинуть другие и тут же устремиться к крохотному переключателю, что делает это место волшебным, зажигая огоньки во всех углах этого домика.
— Она не приехала потому что у нее был роман? — спрашиваю я, отправившись на крошечную кухню с минимум гаджетов на ней.
Ни разу не пользовалась ей за все это время. Тут толком не развернуться, а вот уделать все одним движением руки очень даже можно. В одном из шкафчиков находятся пакеты с зёрнами.
— Что-то вроде того, — говорит Буров совсем рядом.
— Они расстались? — уточняю я, подтягиваясь на носочках, чтобы подцепить одну из упаковок. — Почему?
— Ветрова, ты совсем ох*** — выдает Буров сначала позади, а потом рядом. — Попросить никак?
Он теснит меня в сторону, чтобы достать и пачку с кофе, и пакет с сахаром, и какие-то странного вида сливки.
— Нет.
— Что нет?
Я дёргаю плечом, но Буров не отстаёт, ждёт, когда отвечу.
— Не прошу, потому что привыкла делать это сама. У меня даже щипцы специальные есть. Для мяса.
— Для мяса?
Я дёргаю плечом, но Буров не отстаёт, ждёт, когда отвечу.
— Обязательно уточнять каждое мое слово?
Настал черед Пашки вести плечом.
— У тебя мужик был, а ты училась самостоятельности? — спрашивает и только потом тянется за чашками и фильтрами.
Какой же он всё-таки индюк! Обязательно было говорить это? Дала послабление, называется!
— Достань фильтры, пожалуйста, — говорю я, разглядывая его грудь, обтянутую светлой футболкой. — Что мне делать, когда ты решишь свинтить в очередной раз?
Я наблюдаю за тем, как Пашка опускает взгляд на меня, так и застыв с поднятыми руками, тут же забугрившимися от напрягшихся мышц.
— Умеешь ты дать почувствовать себя куском субстанции — цедит Буров, глядя на меня льдинками глаз.
Пропало ли после его слов чувство общности? Нет. Стало ли его больше? Да. Вернулось ли ко мне веселье? Ну…
— Сам хотел знать правду, а теперь ругаешься на меня, Паш, — говорю я, поворачиваясь к кубику мойки, чтобы набрать воды в кружку. — Вдобавок, не отвечаешь на мои вопросы.
Я ставлю ёмкость на мойку и вновь смотрю на своего личного атланта, подпирающего не небосвод, но шкафчик отдельно взятой кухни.
— Ничего не делать, Ветрова, — оттаивает Пашка, оказываясь напротив.
Его руки перемещаются мне на талию, а потом подсаживают меня на столешницу.
— Просто дождись, когда я принесу тебе кофе, — говорит он, раздвигая мои ноги своими бедрами.
— Буров, ты совсем офигел, — восклицаю я, наблюдая за этим безобразием.
Но я не делаю ничего, чтобы прекратить это.
Люблю, когда реальность проваливается, превращаясь в эту игру. Я действительно скучала по многому, что было у нас. Так сильно, что не хочу отказывать себе в этом сейчас.
— Куда? — спрашиваю я, когда его ладони оказываются у меня на бедрах.
Они жгут кожу, драконят и вызывают толпу мурашек на затылке.
— Ты обещал мне рассказать о Машке и ляльке, а ещё о том, почему ты взялся за ее воспитание.
— Это терпит пару часов? — интересуется Буров, притягивая меня к себе.
Я считаю, что расширенные зрачки мужчины и эрекция лучше, чем какие бы то ни было комплименты.
Дальше все зависит от того нравится тебе этот мужик или нет.
Конкретно этот очень нравится мне несмотря на то, что сотворил когда-то. Я знаю на что подписываюсь и что получу взамен, если не стану останавливать его.
— Иди сюда, Катюша, — зовёт меня Буров, запуская пятерню в мои волосы.
В прежние времена Пашка бы накинулся на меня и постарался поглотить, одним поцелуем выбив почву у меня из-под ног. В эти, он ловит свое отражение в моих глазах и мое дыхание, а уж потом касается губ. Легко. Как будто пробует на вкус, чтобы через мгновение смять их в голодном поцелуе и застонать, как делают это, наверное, все мужчины — глухо, мучительно, грудью.
Я и сама льну к нему, дотрагиваясь, сминаю и тяну. Я делаю ему больно, врезаясь ногтями в атласную кожу. Хочу почувствовать максимум. Хочу забрать как можно больше, пропитаться им насквозь и заодно согреться.
Это всего лишь секс.
— Да? — спрашиваю я, перед этим выдохнув эти четыре слова.
Как раз в тот момент, когда он снял с меня это летнее платье, с тонкими бретелями на плечах.
— Да, Кать, — соглашается Пашка, тряхнув головой. — Это он.
Он смотрит на меня так осоловево, что впору рассмеяться и испортить все.
Глава 12
— Это всего лишь сиськи, Паш, — замечаю я,
