У меня сейчас в голове только странная музыка, малышка Кама и мысль, как убрать этот кусок прилипшей жвачки к полу.
– Ему завидовать не стоит, – проговариваю, выпрямляясь. Поясница болеть начинает. Сказывается, конечно, отсутствие физической нагрузки. Совсем разваливаюсь.
– Нет. Я позавидую. Такая красивая, молодая, старательная.
– Да нет у меня мужа, – отмахиваюсь. И замуж я точно не хочу! – Не нахваливайте.
– О-о-о, – раздаётся с его стороны удивительный стон.
– Градов, какого лешего не на рабочем месте?
Я резко роняю швабру из рук, когда слышу этот голос.
Да быть не может!
Он меня преследует?
Оборачиваюсь и сглатываю, когда вижу мощную фигуру Хаджиева. Стоит в дверном проёме, делая его ничтожно маленьким. Сверлит взглядом моего начальника, который бледнеет и начинает заикаться.
– У-у-уже и-и-иду.
Он быстро убегает, словно увидел самого Дьявола.
Хотя так оно и есть.
Я опираюсь о стойку администратора и не понимаю, как он здесь оказался.
– Что ты тут делаешь? – начинает сходу. Впивается в меня пронзительным и горящим взглядом. Подходит ближе, останавливаясь прямо напротив меня. Да он меня сейчас одним своим вниманием превратит в порошок. – И в чем ты?
Осматривает мой голубой комбинезон.
– Работаю, – говорю честно. А что скрывать? Я не стыжусь, что работаю уборщицей. – Надо же на что-то жить.
– А у меня денег взять? – выплёвывает. Грозно так, сердито. И явно бесится, что я работать пошла, а не к нему побежала. – Слабо?
– Не слабо, – выпаливаю, хотя он прав. Я бы не пошла. Он и так мне уже многое сделал. У Камы теперь столько вещей, что я устала их переглаживать. Что уж там говорить, если я сама заливаюсь слюной на те наряды? – Просто хочу жить нормальной жизнью.
– Работая уборщицей? – выгибает бровь.
– Ну и что? – снова его не понимаю. – Моя жизнь, Хаджиев. Кем хочу, тем и работаю. Ты мне уже достаточно помог. За что, кстати, спасибо.
Выпаливаю это, и неловко становится.
Когда мы так говорили в последний раз?
Вижу плотно сжатые губы.
Стоит, смотрит на меня неодобрительно. Глаза широко раскрыты. Но не от удивления, а от ярости.
Любовница, моющая полы.
Мне кажется, его эго сейчас задето до глубины души.
Тишина затягивается, и я решаю её слегка разбавить.
– Нет, правда, спасибо за всё. И за одежду, и за технику, и за кроватку… Каме очень понравилась карусель.
Он хмурится, и я сразу понимаю, что он даже не в курсе про неё. Не он же покупал, а его помощницы.
Машу рукой.
– А, ничего. В общем. Ты хоть, как и всегда, всё сделал по-своему, спасибо.
– Хватит, – вдруг прерывает. – Это всё ради дочери.
Что?...
– Твоей дочери.
Я-то дура подумала, что он тогда прислушался ко мне, но нет…
– И ей нужна мать дома. А не здесь. Сегодня же ты уволишься.
– Почему? Я хочу работать.
– Работай. В интернете. Но не здесь.
– Почему? – спрашиваю в который раз. Пытаюсь его понять!
– Потому что, Милана, ты видела, сколько здесь мужиков?
Чего? И это вся причина?
– Да тебя пол-офиса с головы до ног осматривает. И в один день какой-то дегенерат подкараулит тебя где-то, или прижмёт в подсобке. И ничего ты не докажешь. Даже судью не подкупишь с твоей зарплатой.
– Ты думаешь о плохом, – скрещиваю руки на груди в защитном жесте. – Все нормально. Тем более, мне идти до дома десять минут.
– Ты увольняешься, – цедит сквозь зубы. Да он даже не слышит меня! Заладил, и всё!
– Ты не мой муж, чтобы указывать мне, – парирую. – А я не твоя жена, чтобы ты распоряжался моей жизнью.
– Ты – моя любовница! – повышает голос. Вижу, как он хмурится, тяжело дышит и сжимает кулаки.
Замечаю толпу зевак, топаю обозлённо ногой.
– Я не уволюсь, – проговариваю. – И если ты уволишь меня сам, я…
Задумываюсь, потому что мне даже сказать нечего!
Теряюсь, поджимаю губы и сама начинаю пыхтеть от ярости, как паровоз.
– Милана!
Слышу спасительный голос и разворачиваюсь, хватая свою швабру. И убегаю.
Самир
С подозрением смотрю на огромные глаза, которые, не отрываясь, сверлят во мне дыру.
– Ты знала, что мамка твоя плохая? – прищуриваюсь. Камилла голову наклоняет и выдаёт многосложное:
– Ам?
– Не знала? – выгибаю бровь и на спинку стула откидываюсь. – Ну, вот, теперь знаешь.
– Э, босс…
Поворачиваюсь, посылая грозный взгляд на подчиненного. Совсем наглый. Не видит, что я веду диалог?
– Она вас, кажется, не понимает, – переминается на месте и бледнеет.
Если ссыт, чего рот вообще открывает?
– Свали отсюда.
От пацана и следа не остаётся.
Снова поворачиваюсь к малышке, подаюсь вперёд и упираюсь руками о край кроватки. Ну, ничего такая. Я не разбираюсь, но выглядит красиво. Это я про это сооружение.
– Не знала? Так вот, говорю.
– Бэ, – опять что-то на своём нерусском произносит.
– Ей шмотки, всякую мелочь покупаешь. А эта дура работать идёт. Уборщицей.
Цокаю.
Позорище.
Губернатор, что свою любовницу обеспечить не может? Где такое было вообще?
– С тобой помогаешь, – сжимаю дерево в пальцах. Няня из воздуха, думаешь, взялась?
Чувствую, как схожу с ума.
Чушь творю.
Вот сейчас вообще с ребёнком говорю, который меня не понимает. Хлопает своими глазками, тянет ко мне свои руки. Аккуратно бью по ладошке. Знаю, что поднимать за подмышки её нельзя – из-за шва. А я по-другому не умею.
Вообще ничего не умею с детьми делать.
Может, Милана ребёнок?
У меня других объяснений нет, почему ничего с ней не выходит.
Я сам от себя в шоке.
То посылаю её в голове далеко и надолго, то на следующий день спрашиваю у няни, как проходит её день. Бешусь, снова обещаю себе не лезть к ней, а потом веду её по магазинам. Но и тут она отказывает. Прямо до скрипа зубов доводит. Опять посылаю её далеко и надолго, а потом сквозь злость отправляю ей подарки.
Ну да, я козёл. До сих пор не верю ей, что ребёнок мой.
