Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
пор сохранился комплекс вины перед Смоктуновским за неудачное «чириканье» несвойственной мне роли и желание доказать, что «могу»…
– Иннокентий Михайлович, вы не помните, как репетировали со мной в «Гамлете»?
– Нет… Впрочем, что-то припоминаю… Это была репетиция в комнате, а почему не было кинопроб – не знаю… Хотя потом, читая вашу книжку, где вы пишете, что хотели играть Гамлета, посмеялся. Забавно, дружочек, вы это написали; очень наивно браться женщине за эту роль.
Я не спорю… Продолжаю спрашивать.
– А как вы относитесь к своему «Гамлету»?
– Тогда этой роли были отданы не только силы и опыт, но и кусок жизни. Отданы трепетно, с сердцем, душою. Извините, что банальные слова говорю, но это так и есть. Когда фильм был уже снят, то казалось, что можно было сделать лучше, тоньше… Но я был в работе предоставлен самому себе. Режиссер с самого начала сказал, что хочет выявить мою индивидуальность, поэтому разрешил мне делать что хочу. Жена меня успокаивала: «У тебя помощник хороший». – «Кто?!» – «Шекспир»… Однако драматургия – это метафизическая основа, а мне был, конечно, нужен критический взгляд со стороны. Но я сделал то, что мог сделать на том отрезке моей жизни. И потом – я сыграл Гамлета в том возрасте, в каком его нужно играть. Лоуренс Оливье спросил меня (это было в 1966 году): «Сколько вам лет?» – «42 года». – «О, успел. Повезло! Потом сердце не выдерживает такой нагрузки…»
Сколько лет шекспировскому Гамлету? В пьесе возраст прямо не указан… Но роль была написана для актера Гаррика – полноватого и в то время уже пятидесятилетнего человека. «Наш сын тучный и страдает одышкой», – говорит про Гамлета Клавдий.
Во времена Шекспира закон театра требовал непрерывности времени в драме (а это требовало совершенно другой сценической условности). Пьеса не была разделена на акты. У Шекспира, например, нет прямого ответа на вопрос: сколько реального времени проходит с момента появления Тени до смерти самого Гамлета. Можно только догадываться, что, видимо, около 10 лет: в начале пьесы Гамлет – студент Виттенбергского университета, а в конце пьесы могильщик говорит, что принцу сейчас ровно 30.
Бернард Шоу где-то сказал, что актер, играющий Гамлета, не знает неуспеха… И все же, мне кажется, что по-настоящему успех в этой роли возможен только после тридцати лет. Нужен опыт – профессиональный и житейский… Гамлет – роль необычайной трудности. Она вмещает в себя все человеческие чувства: любовь, ненависть, нежность, злобу, отчаяние, скорбь, разочарование – и все на полном пределе выразительных средств, но при быстрой смене настроений. Актер, играющий эту роль, должен быть личностью – отличаться не только умом, талантом и добротой, но и силой, мужеством, а главное – чувством трагического…
О фильме Козинцева «Гамлет» было написано много – и у нас, и за рубежом.
Этот фильм увидел весь мир… Но мне кажется, что сейчас настало время кинематографу снова взяться за эту пьесу – с трагическим ощущением сегодняшнего дня, с ощущением надвигающейся неизбежной опасности… Потому что сила шекспировского «Гамлета» не в фабульном переплетении судеб, а в той философской, нравственной насыщенности, которую надо вложить в уста шекспировских героев, используя репутацию их давно известных имен для передачи собственных мыслей о проблемах сегодняшнего времени.
Конечно, можно переместить шекспировских героев в сегодняшний день буквально, как, например, это сделал западногерманский режиссер Хельмут Кейтнер в своем фильме «Дальше – тишина…» А в театре, например, одно время было модно играть пьесу «Розенкранц и Гильденстерн мертвы». Но, мне кажется, «Гамлет» – настолько совершенная пьеса, что точно найденное решение будет отвечать на вопросы каждого сменяющегося десятилетия…
Гамлет Смоктуновского возник в начале 1960-х годов. Это время – время особое. Время больших ожиданий… Появились новые имена в искусстве и науке. Театр проснулся от долгой спячки академического, импозантного зрелища. Кино стало искать новые рамки выразительных средств… В общественной жизни после XX съезда партии изменился социальный климат. Время поставило перед людьми вопросы, корни которых уходили в нашу историю…
«Порвалась связь времен!..» – восклицают Гамлеты всех эпох.
«Зачем же я связать ее рожден?» – вопрошают актеры, играющие Гамлетов.
Гамлет Смоктуновского в первую очередь был человеком добрым, всепрощающим…
Гамлета можно играть бесконечно. Эта роль – шар: как шар невозможно увидеть сразу со всех сторон, так и эту роль не объять даже гениальному актеру, в лучшем случае сыграет две-три стороны, но никогда не воплотит четвертую…
– Иннокентий Михайлович, вы давно видели своего «Гамлета»?
– Последний раз – лет пять назад.
– И что? Другое ощущение, чем после премьеры?
– Не помню… Так и напишите, Алла, – не помню… После премьеры – 97 процентов из 100 говорили мне, какой я замечательный актер и как я это гениально играю…
– И вы соглашались с такой оценкой?
– Да, это хорошая актерская работа. За исключением некоторых сцен… А есть просто прекрасные: сцена с флейтой, например, или разговор с артистами, встреча с Розенкранцем и Гильденстерном. У меня в этой роли хорошая пластика, я хорошо двигаюсь. Сразу видно – это гибкий человек…
Порой я думаю, а разве можно так хвалить свою работу? Ведь это нескромно… Но иногда наша актерская «скромность» в оценке своих работ почти по анекдоту: «Как вы прекрасно выглядите!» – «Да что вы, это вам показалось, я не выспалась, глаза красные, опухла…» и т. д. Или: «Какое на вас красивое платье!» – «Да что вы, это старое платье, валялось, валялось в шкафу, все по швам лезет…»
Ведь ликовал же Пушкин, написав «Бориса Годунова»: «Ай да Пушкин!..» Правда, наедине с самим собой…
А с другой стороны, кто, как ни сам художник, может оценить свою работу в целом, сравнивая благие намерения – изначальный замысел – с тем результатом, который в силу неких причин оказался не таким, каким был задуман…
Древние мудрецы Востока проповедовали: «Только мудрый может узнать мудрого. Только тот, кто занимается бумажной пряжей, может сказать, какого качества и что стоит моток ее…»
Мой сосед-краснодеревщик очень хорошо знает, когда он сделал хороший шкаф, а когда – плохой. Если у него под рукой плохой материал, он может «пустить пыль в глаза» и убедить заказчика, что сделано прекрасно. Но сам-то он в душе знает, чего стоит эта его работа, и с другим знакомым краснодеревщиком посмеется над наивностью заказчика. А они только вдвоем и могут всласть поговорить о достоинствах сделанного шкафа, пусть даже другого мастера, потому что они видят, как тот искусно обошел или выявил сучок дерева, и как искусно зашлифовал щель, и как мастерски повел к тому или иному решению…
Почему же, слушая оценки моего соседа своей или чужой работы, я не удивляюсь превосходным степеням, а когда мой товарищ по работе, причем
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
