Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
попытках нарушить стереотип.
Но ведь творчество – это выход за пределы стереотипов, и тогда перед нами встает важный вопрос – каким же образом взаимодействуют между собой два взаимоисключающих, казалось бы, механизма – механизм детекции ошибок, поддерживающий стереотипы, и творческое мышление, неизбежно нарушающее любой стереотип?
Конечно, борьба со стереотипом может являться одной из составляющих творческого процесса (вспомним здесь этапы творческого процесса, описанные в первой главе, особенно этап фрустрации), однако роль детектора ошибок (неизменно активирующегося при необходимости нарушить стереотип) в процессе творчества необходимо прояснить.
Также при выработке нашего подхода мы постарались одновременно принять во внимание целый ряд существенных факторов.
Во-первых, нужно обязательно учитывать индивидуальные особенности человека, который занимается творческой деятельностью. Если мы можем с определенной натяжкой сказать, что другие психические функции человека, например, речь, обеспечиваются мозгом более или менее одинаково у всех людей, то творческое мышление, по сравнению с другими психическими процессами, должно еще более существенно зависеть от особенностей личности.
Во-вторых, как мы с вами знаем, творческая деятельность состоит из целого ряда этапов, которые по своим особенностям радикально отличаются друг от друга (вспоминаем вторую главу). А значит, мы должны рассматривать творчество не как однородный процесс, а как процесс, который особым образом развивается на каждом временно́м этапе, и значит, реализация каждого этапа может обеспечиваться разными режимами функционирования нашего мозга.
В-третьих, мы должны с вами учитывать качественные особенности творческой деятельности, иными словами, учитывать вид или тип творчества. Мы все с вами понимаем, что открытие теории относительности А. Эйнштейном и написание Данте Алигьери «Божественной комедии» – это, безусловно, творческие процессы, но характер их, их тип – абсолютно разные. То есть логично предположить, что каждый тип творческого процесса может характеризоваться своими особенностями работы всех психических функций человека – внимания, памяти, мышления, восприятия, воображения и так далее.
В-четвертых, чтобы действительно разобраться в том, как же наш мозг выполняет творческую деятельность, мы должны тщательно отбирать добровольцев, которых мы будем исследовать.
Зачем это нужно? В первую очередь для того, чтобы выяснить, каким же образом будут выполнять наши тестовые задания добровольцы, когда мы будем регистрировать нейрофизиологические показатели работы мозга. Если говорить научными словами, необходимо предварительно выявить возможные когнитивные стратегии, которые будут использоваться добровольцами при выполнении тестовых и контрольных заданий.
Почему это так важно для нас?
Чтобы проиллюстрировать это, приведу реальный пример из личного опыта. Как мы помним из предыдущей главы, для того, чтобы получить мозговые корреляты исследуемого процесса, испытуемые должны в момент регистрации физиологических данных заниматься именно той деятельностью, которую мы изучаем.
В самом начале нашего исследования мозговой организации творчества мы разработали задание «Рассказ», где в основном (творческом) задании испытуемые должны были в уме придумывать рассказ из предложенных слов и потом – после окончания регистрации нейрофизиологических показателей – пересказывать его экспериментатору. Одним из контрольных (нетворческих) заданий для добровольца было запомнить, а затем, также после окончания регистрации нейрофизиологических показателей, воспроизвести запомненные слова.
И вот когда мы проводили предварительное исследование, чтобы выяснить, как же испытуемые выполняют эти задания, какова когнитивная стратегия их реализации, внезапно оказалось, что часть испытуемых во время основного задания не сочиняет рассказ в уме, а запоминает слова, а сам рассказ непосредственно придумывает «на ходу» во время отчета экспериментатору. А во время контрольного задания вместо того, чтобы просто запоминать слова, сочиняет из них рассказ в уме для лучшего запоминания. То есть фактически эта часть испытуемых делала все ровно наоборот!
И если бы мы предварительно не выявили их когнитивные стратегии и не отобрали для наших нейрофизиологических исследований только тех испытуемых, которые делали все «правильно» (когда надо было сочинять, они сочиняли, а когда надо было запоминать, они запоминали), то что бы мы в итоге могли получить?
В-пятых, мы должны очень тщательно подходить к конструированию самих тестовых заданий, и основных, и контрольных. Они должны быть сделаны таким образом, чтобы отвечать всем особенностям используемых нами физиологических методов (ЭЭГ, ПЭТ и фМРТ), а также необходимым условиям корректного психологического теста. Здесь я говорю о такой важной характеристике любого теста, как его валидность.
Что это такое? Говоря научными словами, валидность – это адекватность содержания теста той деятельности, мозговую организацию которой мы изучаем. То есть если я изучаю творчество, я должна быть уверена, что сконструированный мной тест действительно инициирует у добровольца творческое мышление, а не память, например, или внимание.
А как исследователь может быть в этом уверен? Для этого существует так называемая критериальная валидность. Она отражает связь результатов выполнения сконструированного нами теста с независимо наблюдаемым критерием. Таким критерием может быть как независимая оценка экспертов, так и другой психологический тест, валидность которого известна и достаточно высока.
Следующей важной вещью была необходимость исследовать мозговую организацию творчества по возможности целиком, во всем объеме, а не в каком-то отдельном ракурсе, например, дивергентного мышления или отдаленных ассоциаций. Ведь для того, чтобы понять полностью какое-то явление, необходимо рассмотреть его со всех сторон. Поэтому нам необходимо было разработать не одно задание с использованием только какой-то одной модели креативности, а целый набор тестовых заданий, которые освещали бы проблему творчества с разных сторон и результаты выполнения которых мы могли бы сравнивать между собой для получения общей картины.
И наконец, мы использовали так называемый метод контрастных групп. Это значит, что мы привлекали к нашим исследованиям добровольцев с разным уровнем развития творческих способностей (высоко- и низкокреативные личности), а также исследовали испытуемых творческих профессий. В частности, студентов-актеров, которые в процессе своего профессионального обучения осуществляют систематическую сознательную тренировку творческих способностей по системе специальных тренингов и упражнений.
Забегая вперед, сразу скажу, что сформированный нами подход к изучению мозгового обеспечения креативности полностью оправдал себя и позволил нам в итоге сформулировать непротиворечивую концепцию реализации мозгом творческой деятельности.
Всего мы разработали и апробировали девять оригинальных вербальных тестовых наборов заданий для изучения разных видов творческого мышления, адекватных особенностям ЭЭГ-, ПЭТ- и фМРТ-методов.
Так, задание «Рассказ» моделировало ситуацию процессов художественного творчества, в частности, сочинения рассказа, задание «Цепь» моделировало процесс (этап) инсайта, задания «Беглость», «Гибкость» и «Оригинальность» моделировали отдельные параметры креативности, задание «Образы» (разработано коллегой Андреем Рудольфовичем Родионовым) моделировало процессы творческого воображения, а задания «Пословицы» (разработано совместно с коллегой Натальей Вячеславовной Шемякиной), «Импровизация» и «Выбор» моделировали возможные функциональные роли мозгового механизма детекции ошибок в обеспечении творческой деятельности. Для каждого из этих видов заданий были разработаны адекватные по сложности контрольные задания.
В наших ЭЭГ-, ПЭТ- и фМРТ-исследованиях с использованием данных наборов заданий приняли участие в общей сложности 652 добровольца.
Для ясности
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
