не хнычу, настолько горячо выглядит это зрелище.
Я сижу на самом краешке, Адам помогает мне удержаться и трется членом о чувствительные влажные складочки, закрывая мне рот непрекращающимся потоком поцелуев. Мои стоны смешиваются с его рычанием, нам не хватает воздуха, но мы все равно продолжаем целоваться, жадно сминая губы друг друга.
— Иди сюда, — он стаскивает меня на пол, разворачивает спиной к себе и толкает вперед, заставив нагнуться и упереться локтями в шины.
— Адам… — белье скользит по ногам и остается на середине бедер.
— У тебя самая охуенная задница, которую я когда-либо видел, Принцесса. Прогнись еще немного и раздвинь свои ножки для меня.
Меня мотивируют оглушающим шлепком по ягодице, который запускает новую волну жгучих покалываний по всему телу от невыносимой потребности быть заполненной.
— Ты ведь сможешь быть тихой, моя девочка? — его член скользит между половиной моей задницы. — Или мне все-таки придется раздеть тебя и использовать твои трусики вместо кляпа?
Я всхлипываю, когда он вновь запускает руки под мою футболку и сжимает соски подушечками пальцев.
До боли, от которой я становлюсь еще более готовой для него между ног.
— Эй, голубки, вы куда пропали? Ад, тут твоей даме какой-то Саша иззвонился весь. Трезвонит и трезвонит. Может, срочное что… О-оу, — один из друзей Адама присвистнул. — Все, понял, не отвлекаю.
Что я делаю?
Семнадцатая глава. Адам
Я хочу разнести здесь все, выпустить пар, потому что сам рискую сорваться по-крупному, но мне нельзя пугать впечатлительную девочку, которая сидит уже одетая на шинах и жует свою губу.
— Нам нужно прекратить все это, — она бросает в меня гранату, а я стою как вкопанный и даже подойти к ней не могу, потому что в этом случае точно доведу начатое до конца.
— Что ты сказала? — я прекрасно все расслышал, но у меня тупо в голове не укладывается, что стонавшая пять минут назад в моих руках малышка способна вот такое выдать.
— Мы должны…
— Ни хуя мы никому не должны, Принцесса. Какого черта ты вообще несешь сейчас? На тебя так действует имя моего братца? — все-таки подхожу к ней.
Не касаюсь, но кожей чувствую ее страх.
Меня боится?
Поводов нет. Я никогда с ней ничего против воли не делал. Случаи, когда «нет» говорила лишь ее гордость — не считаются.
Потому что на самом деле она хотела.
— У меня есть обязательства перед моей семьей. Я приняла кольцо от Саши, я не могу подвести родителей. Это ты можешь думать только о себе, Адам, а у меня нет таких привилегий, даже если я бы очень хотела попробовать что-то с тобой. Всегда это знала и была гото…
— Заткнись, солнышко, или это сделаю я. И в этот раз тебе не понравится, — я хочу искусать ее губы в кровь, чтобы она больше не могла нести всю эту ахинею, но мастерская — не лучшее место для наших разборок. — Ты сейчас не в том состоянии, чтобы трезво смотреть на вещи, так что я отвезу тебя домой. Мы поговорим позже, Принцесса, когда у меня исчезнет желание сделать твою задницу такой красной, что ты еще очень долго не сможешь нормально сидеть.
На обратном пути Ева не прижимается ко мне с прежним энтузиазмом. Ей приходится это делать, чтобы не слететь с байка на каком-нибудь повороте, а я все равно остро чувствую ее маленькие ладошки и усилившуюся хватку, когда на очередном светофоре я слишком резко вдавливаю газ.
Около дома Принцессы я сам сбрасываю ее руки, быстро слезаю и помогаю ей выбраться из шлема.
В этом чертовом комбинезоне верхом на моем байке, с растрепанными волосами и припухщими губами она выглядит еще горячее. Если я сейчас же не провожу ее домой, то соседей ждет очень интересное кино для взрослых.
Я не могу сейчас слышать ее голос. Не хочу слышать все это долбаное дерьмо, что льется из ее рта, потому что вся эта ее хренова жертвенность пробуждает что-то звериное внутри меня.
Ева пытается давить на меня молчаливым упреком, а мне хочется встряхнуть ее и в постели выбить из ее головы все лишнее, чтобы она действительно научилась жить для себя без оглядки на общественное одобрение, которое по сути своей тот еще наигранный фальшивый пшик.
— Адам… Послушай, я надеюсь, что ты ничего никому не расскажешь… Пожалуйста, не разрушай то, что у меня есть, — она лепечет все эти пустые просьбы, а я думаю о том, когда она успела разглядеть во мне мужика, который бежит каждому встречному рассказывать о цвете трусов новой подружки.
— Фигню несешь, Принцесса. Тебе помочь дойти или сама справишься? — спрашиваю, едва остановив ладонь, чтобы не поправить волосы цвета темного шоколада.
Такой шоколад не просто закидывают в рот, потому что вдруг хочется сладкого — его растягивают по кусочкам под какой-нибудь хороший терпкий вискарь и наслаждаются моментом, когда можно перекатывать дольку во рту языком и открывать новые грани.
Ева — это плитка с острым перцем. Сначала привычная сладость, а потом оболочка растворяется и появляются жгучие крупицы начинки. И не всегда это сочетание приятно.
А иногда потом еще несколько дней расхлебыыаешь последствия.
— Сама справлюсь, — бурчит и пытается обойти меня, но я быстрее.
Подхватываю девчонку на руки и расплываюсь в ухмылке, когда она нечаянно задевает коготками мою шею в попытке зацепиться крепче, а не вырваться.
— Ты не умеешь выбирать правильные ответы, — ухмыляюсь ей в губы и снова целую Принцессу.
— Если его выбрал ты, еще не значит, что я тоже должна.
Только вот я не слышу протестующих визгов и не ощущаю попыток заехать мне локтем в глаз, чтобы я вернул ее на землю и отошел желательно на другую улицу.
На кофе я не напрашиваюсь. Нам обоим лучше остыть, чтобы не наговорить лишнего. И если Принцесса не сможет меня задеть, потому что просто не умеет делать это, то у меня есть все шансы рухнуть на дно в
