деревянной лавкой, наглухо прикрученной к стене.
«Почти Хилтон!» – оскалился охранник перед тем как захлопнуть дверь.
Окончательно поверить в происходящее было невозможно. Шестеренки в моей голове скрипели от напряжения.
Такой поворот никак не способствовал любви к балету. Можно сказать, я только вошел во вкус, только ощутил все прелести хорошего театра и понял, зачем нужна хорошая растяжка. Но сука-судьба как всегда оказалась на страже.
Суровый пейзаж возвращал в реальность не хуже ледяного душа. Бетонные стены душили своей серостью. Маленькое зарешёченное окошко под потолком вгоняло в тоску. Тусклая лампочка заставляла напрягать глаза. И не такой уж катастрофой казались мои болезненно-полные яйца.
Сомневаюсь, что где-то на свете был более несчастный мужик, чем я. Не сегодня точно.
Лена тоже не выглядела довольной. Никак не помогая нам выбраться из этого пиздеца, драгоценная жена занималась любимым бабским делом – самокопанием.
Укутанная по шею в мой пиджак – благо, забрать его из машины нам разрешили – она тихонечко раскачивалась на лавке и то нервно смеялась, то отчитывала себя как маленькую:
– … мама троих детей…
– … чувствовала ведь…
– … стыдно то как…
Для полноты картины не хватало только меня рядом. Такого же потерянного и с букетом тревожных симптомов.
В общем, как ни крути, а скорость превращения из нормальных супругов и вполне сносных родителей в посетителей казенных домов впечатляла. Теперь у нас точно было о чем вспомнить в старости и смолчать внукам.
Вот только все эти приключения не радовали. Дебилом себя ощущал. С бабками, жизненным опытом, статусом, но чокнутым, будто секс первый раз в жизни попробовал и с катушек слетел.
После недели на чемоданах и бабуинских ритуальных плясок здесь, в стенах камеры, словно трезвость наступила.
В паху все еще ныло как от удара коленом. Голова от напряжения побаливала. Но я чувствовал, что пришел в себя. Не мутило больше от страха потерять Лену. Не клинило на ее изгибах. Наоборот, четко видел будущее и готов был переть к нему сквозь любые препятствия и недоверие.
К счастью, переть сквозь тяжёлую дверь камеры не пришлось. Около часа ночи, когда в отделении стало особенно тихо, по наши с Леной души таки пожаловал один недовольный адвокат.
– Басманский, у тебя извращенные способы борьбы за сохранение брака, – зевая, произнес Никита, пока дежурный возвращал нам вещи. – Даже не представляешь, каких людей пришлось из кроватей поднимать.
– Жену что ли?
– Сволочь ты неблагодарная!
– Я тоже рад тебя видеть. – Часы приятной тяжестью осели на запястье, и я наконец ощутил себя человеком. – Но почему так долго?
– Не поверишь, но в нормальных семьях мужья и жены приятно проводят время дома, а потом ложатся спать.
– Я звонил тебе три часа назад. Досюда ехать минут двадцать. Разбудить, кого надо, еще полчаса.
– В твоей благодарственной речи потерялось слово «спасибо».
Этот умник пропустил меня первым из камеры, а затем под локоть, как королеву, вывел мою жену.
– Дорогая, – повернулся он к ней, – если все же решишь кинуть этого мудака, я согласен стать твоим адвокатом бесплатно. Готов работать за идею без выходных и проходных. На благо общества!
– Ты ещё обобрать меня предложи!
Особо не раздумывая, я плечом вклинился между этими голубками и притянул удивительно молчаливую жену к своему боку.
– А я и оберу! – Лаевский важно кивнул. – Без штанов оставлю. Нечего будет в чемодан класть. Не сомневайся!
Вспомнив, как сегодня уже покрасовался перед нарядом полиции без штанов, я нервно дернул шеей. Последние капли отрезвляющего словесного душа смыли даже следы сомнений.
– Так что, Лена? – Мой адвокат-камикадзе раскрыл перед нами дверь участка и взглядом указал на джип. Мой! Родной! С чем-то подозрительно похожим на чемодан на заднем сиденье. – Растереть его для тебя в порошок?
Словно только сейчас поняла, что у нее что-то спрашивают, Лена вскинула голову. Задумчиво округлила свои нежные губы. Но ответить ей я не дал.
– Все. Хватит. – Резко потянул за собой к машине. – Впечатлений уже по горло. Наразводились. Пора домой.
* * *
По мере приближения к дому жесты Лены становились все медленнее, зевки все чаще, а моя уверенность в принятом решении росла в геометрической прогрессии.
Возле дома я готов был вкатить свою драгоценную жену в квартиру с кляпом во рту на чемодане.
К счастью, насильничать не пришлось. Все такая же странная, Лена не сказала ни слова о моей наглости или разводе. Наоборот, она сама распахнула дверь подъезда, когда я толкал чемоданы, и первым пропустила меня в грузовой лифт.
Наше шествие по квартире напоминало возвращение из командировки.
Снова не было сцен и истерик. Опять я тихо крался от двери, только уже не один, а с женой за руку. Вновь мы интуитивно, будто умели читать мысли, угадывали действия друг друга – ловили падающий на паркет телефон, руками закрывали друг другу рты, чтобы не разбудить детей, придерживали двери и расстилали постель… Нашу! Супружескую!
В душ мы тоже ушли вместе.
Лена настроила воду – горячо, как мне всегда нравилось. Я взял с полки гель и осторожно, внимательно, стараясь не пропустить ни одного сантиметра кожи, принялся мыть свою жену.
Казалось самым важным на свете смыть с нее пыль и запах полицейского участка. Заставить забыть это наше дурацкое приключение. И хоть в чем-то снова довериться… моим рукам, без мочалки скользящим по телу, губам, целующим в лоб и виски, штуковине в груди, которая со всей дури билась о ребра, словно внутри уже не хватало свободного места.
Голова от этой близости шла кругом.
Вроде бы ничто не мешало. Не было ни одежды, ни свидетелей. Член привычно стоял – как почетный караул у королевского дворца. Но даже мыслей о сексе не возникало. Тихо между извилин было. Спокойно как в раю. Больше секса радовало, что Лена не отталкивает, что разрешает гладить себя и улыбается… едва заметно, уголками губ. Джоконда моя питерская.
– Если бы только знала, как соскучился. – Я сам не сразу понял, что произнес это вслух.
– Никита тебя в душ не пускал?
Карие глаза жены устало сверкнули снизу-вверх и закрылись.
– В его душе не было тебя.
– А это важно?
– Как оказалось, это самое важное.
Плюнув на гель и пену повсюду, я не выдержал и прижал Лену к своей груди. Словно большой пластырь к ране приклеил.
– Но можно же найти замену. У тебя столько времени свободного было. – Эта вредина смешно отфыркалась и послушно положила голову на плечо.
– Я его безнадежно просрал. Думал о жене и ни на кого смотреть не мог.
