не надо врать мне; я знаю, кто ты есть и откуда приехала. Я знаю про твое издательство, все знаю. Тебе не нужен был этот магазин, чтобы выжить. Это просто игрушка, о которой ты мечтала, развлечение. Обыкновенная игрушка, огромный кукольный домик, чтобы ты переодевалась и попробовала стать другим человеком. Но когда тебе надоест? И поверь мне, этот момент настанет. Даю тебе еще один туристический сезон, и ты уедешь отсюда, а твой придурок-отчим поднимет аренду и откажется продавать помещение.
Она говорила очень громко, так громко, что я не слышала рычания Ватсона, пока она не сделала паузу, чтобы перевести дух. Я знала, что Сьюзан не любит меня, и даже знала почему, ну или догадывалась, но, судя по ее взгляду и тому, как она держалась в моей крохотной кухне, мне стало понятно, что она презирала меня гораздо сильнее, чем я думала. Настолько, что я даже не могла найти слов, чтобы защитить себя или свою семью.
Я решила встать, чтобы по крайней мере не смотреть на нее снизу вверх, и мне показалось, что я увидела слезинку в уголке ее глаза.
Может, Сьюзан поняла. Кажется, это действительно было так, потому что она рассердилась еще больше, но на этот раз произносила слова очень тихо, отчего звучали они еще опаснее.
– Я узнаю, кто убил Сэмми. Держись подальше от этого дела. – Она шагнула назад и направилась к выходу, но вдруг остановилась и обернулась ко мне лицом: – И держись подальше от моей семьи.
Глава 9
Кэти пришла в «Милого корги» рано утром, чтобы замесить тесто на утреннюю выпечку. Когда я поднималась по лестнице за своей утренней чашкой чая-латте, все вокруг казалось мне немного нереальным. Едва открыв дверь в магазин, я сразу поняла, что Кэти уже на месте. Теплый аромат, приятный шум ее возни на кухне. Это натолкнуло меня на мысль: почему в то утро, когда я обнаружила Сэмми, я не сразу поняла, что что-то не так?
– Из-за двух выходных совсем не подумала, что у меня по запасам. Хорошо, что нас не ограбили и не забрали всю выпечку. – Куче-ряшки Кэти выглядели непослушнее обычного, под глазами темнели круги от усталости. – Почти весь вчерашний вечер я провела за готовкой хлеба. Это мое любимое занятие. Так что я хорошо подготовилась к сегодняшнему дню. – Она поставила на прилавок тарелку с толстым ломтиком слегка поджаренного хлеба, намазанного маслом. – По моему рецепту на закваске. За один этот кусочек можно умереть… – Она помрачнела и прикрыла рот ладонью. – Не понимаю, как я могла такое произнести.
– Это просто выражение, – сказала я и посмотрела в сторону места, где нашла Сэмми.
Кэти тоже туда посмотрела.
– Полиция разрешила нам дальше работать, но, может, стоит переждать несколько дней, недельку? Из уважения.
– Я тоже думала об этом. Не знаю. – Я пожала плечами. – Мы уже приняли решение, и хотя в противном случае я смогла бы уделить больше времени на поиски убийцы Сэмми, честно говоря, я рада вернуться к работе. Надеюсь, к нам придут покупатели. Хочется ненадолго отключить голову.
Я взяла идеально поджаренный ломтик хлеба и откусила кусочек от этого божественного творения. Замычала от удовольствия, затем отломила небольшой кусочек и бросила его Ватсону. Кажется, он наслаждался им так же, как и всем остальным. Может, он и был прожорливым, но отнюдь не разборчивым в еде: он ел все, только если дело не касалось собачьего корма.
– Кэти, я хочу есть это каждое утро до конца моей жизни.
Она наконец улыбнулась:
– Хорошо. Это лучшая похвала. – Ее улыбка снова пропала. – Ну вот. У меня наконец появилось время на придумывание разной хлебной выпечки и небольших булочек, потому что Сэмми занималась всем остальным. Теперь надо думать, как справиться со всем этим одной.
За те несколько минут, что мы с Кэти болтали за прилавком, я, пережевывая хлеб, рассказала ей о моем вчерашнем разговоре со Сьюзан. Я немного преуменьшила свои впечатления от него, даже не знаю почему. Не то чтобы я не могла доверять Кэти или не думала, что она меня поймет. Но я не могла отделаться от неловкости и стыда, который вызвала во мне Сьюзан.
К счастью, по крайней мере для моего рассудка, у нас было даже больше дел, чем в день открытия. Как и свойственно людям, они шли на запах скандала. Кэти распродала абсолютно все еще до полудня, включая выпечку и хлеб. Казалось, посетителей это нисколько не заботило. Они оставались посидеть за чашечкой кофе и обсудить последние сплетни и догадки.
Как и обычно, в отделе с книгами было намного меньше людей, чем у Кэти, но все же достаточно. Пока Ватсон отдыхал в своем любимом солнечном уголке, я непрерывно общалась в покупателями. У меня появилось ощущение, словно многие из них просто хотели как-то поддержать нас. Так они давали нам понять, что не обвиняют Кэти и меня в совершении последнего убийства, так же как и не боятся теперь приходить в «Милого корги». Но какие бы на самом деле не были их мотивы, мне было приятно. Наверное, впервые меня радовала мысль, что у меня нет времени устроиться с книжкой у камина. При таком странном состоянии моих мыслей даже книга не смогла бы послужить мне убежищем.
Кэти чувствовала себя виноватой за то, что открыла пекарню так скоро после смерти Сэмми, ну а я боролась с собой из-за другой причины. Сэмми была объединяющей нитью, и я должна была сосредоточиться на ней. Проигрывая в голове обрывки диалогов с моими дядюшками, Глиндой, Марком и Сьюзан, я пыталась найти какие-то скрытые подсказки о том, кто мог желать смерти Сэмми. Но вместо этого в моей голове постоянно повторялись слова Сьюзан о моей семье.
Я и так знала, что Барри с мамой – далеко не идеальные арендодатели. Нет, не подлые или жестокие, ничего в этом роде. Как личности они оба были очень хорошими, добрыми и любящими. Но если вы не были членами их семьи, которых они любили безусловно, они становились той еще головной болью. Даже когда я только приехала в город, мама все перепутала и сказала мне не те коды и дала не те ключи от дверей. Мелочь, но когда такое повторяется изо дня в день, это превращается в настоящее испытание, которое возмутит любого.
Я также знала, что в собственности у Барри было много помещений. Некоторые из них он получил в наследство от родителей, некоторые он постепенно, год
