за это грамоты и медали вручали.
Володя окончил седьмой класс, восьмой, девятый, десятый, до одиннадцатого дело дошло. Он не стеснялся провожать Лидку до интерната, дрался с парнями интернатовскими, не боялся их, и уже начал забывать, что это сон, так долго он длился. А потом был выпускной. И Лидка была самой красивой девушкой на балу.
— А теперь, дамы приглашают кавалеров, — произнесла в микрофон со сцены старшая пионервожатая. Лидка подошла к Володе и, стесняясь, произнесла: «можно тебя на танец?»
Они танцевали долго, даже под ритмичную музыку, и он никак не хотел выпускать ее из своих объятий.
— Знаешь, мне такой сон странный приснился, — начал, наконец, Володя.
— Это не сон! — Лидка как-то необычно, по-взрослому улыбнулась, и положила руки ему на плечи. — Вот и все, пора просыпаться…
Она наклонилась к нему и робко, по девичьи неуверенно поцеловала в щеку, крепко обняла. Когда она отстранилась, глаза ее были зелеными, как те алмазы в ущелье…
… Володя открыл глаза. Грязная подушка без наволочки под его головой была мокрой от слез. На кухне громко шаркала ногами бабушка.
— Все-таки сон, — выдохнул Володя, и заплакал.
Проплакавшись, он нехотя поднялся с кровати, нащупал ногами тапочки, и пошел на кухню. По пути он краем глаза увидел свое отражение в зеркале трельяжи и обомлел. На него смотрел другой Володя, атлетично сложенный, уверенный в себе.
В школе он сам подошел к Чемпиончику и вызвал на бой.
— Тебе мало вчера было? — усмехнулся тот.
— Вчера было вчера! — ответил Володя.
Он отлупил Чемпиончика и еще много кого в тот день. И на следующий день он всех лупил, и на третий день тоже. На уроках он отвечал без подготовки и неизменно получал пятерки. Отношение к нему в школе быстро изменилось, Баярма уже не смотрела него с презрением и откровенно искала повода заговорить. Но Володя не хотел говорить с ней, он думал только о Лидке Писарьковой…
… Дверь открылась, вошел участковый. Он молча отомкнул клетку, выпустил Володю, приковал себя к нарам наручниками и произнес каким-то чужим, почти гробовым голосом: «иди, там тебя ждут».
***
Володя прошел к выходу, спустится по лестнице и увидел волка с обрубком вместо хвоста. Увидев его, волк завилял обрубком.
— Ну здорово, брат! — произнес волк голосом Коли.
— Это что, твоих рук дело? — Володя кивнул на здание администрации. — Лап, точнее?
— В нем слабенький савдак сидит, до утра как шелковый будет.
— Но, я же убил тебя?
— И освободил. Сработала клятва Банхару. Клятва Барнаку кровью больше не действует на меня, чему я очень рад.
— А на меня, действует эта клятва?
— Вот этого не знаю. Но, наверное, вряд ли. Ты же Банхар. Хочешь, проверим?
— Как?
— Погнали, увидим.
Они помчались по улицам Усть-Нарина, наводя ужас на дворовых собак и случайных, загулявшихся прохожих. Коля пронзительно завыл, Володя ответил восторженным лаем.
— Можно, я на минуту домой забегу?
— Боюсь, тебя не узнают, — усмехнулся Коля.
— Просто в окно посмотрю, — сказал Володя. — Соскучился.
Дворовый Бобик, увидев Володю и Колю умчался с визгом. Володя перемахнул через забор и прокрался к окну на кухню. Мама, отец, младший брат и бабушка сидели за столом. Отец что-то рассказывал им, остальные слушали без особого интереса. Володе показалось, что бабушка заметила его силуэт в окне, и загадочно улыбнулась.
— Ну все, погнали, — поторопил Коля.
Они выбежали на окраину деревни и помчались по степи в сторону пади Даржа. В какой-то момент Коля прибавил ходу и поймал за загривок маленькую собачку, Чапу. Она яростно рвалась из пасти Коли и клацала маленькими, острыми как игры клыками. Коля тряхнул собачку, и та обмякла, повисла тряпкой.
— Шпионы барнаковские, — проворчал Коля. — Он уже в курсе куда мы идем. Если что будь готов, придется биться. Надо продержаться до рассвета.
Они влетели на вершину горы Шаман и встали спина к спине, готовые к схватке. Но никто не появился.
— Странно, — удивился Коля. — По любому что-то замышляют. Что Миснэ скажет, интересно?
— Ты знаешь Миснэ? — встрепенулся Володя.
— Она теперь моя хозяйка, — Коля важно вытянул шею. — А я уже не просто савдак, охраняю библиотеку.
— Библиотеку? Слышал я… А я ведь тогда подумал, что это сон…
— И кентов твоих видел, Леху и Женьку…
— Где они? — Володя подпрыгнул от радости.
— Да не кипишуй ты? Сейчас, рассвета дождемся и все увидишь.
— Скорее бы? — Володя тяжело задышал.
— Мне показалось, бабка твоя тебя заметила, — сменил тему Коля. — Непростая, похоже, у тебя бабка. Интересно, кто она? Наша, или их?
— Мне всегда казалось, что она чуток «ку-ку», — Володя вздохнул. — Чтобы не происходило с нами, его пофиг, броня. У меня братишка был, двоюродный, сын сестры мамы. Ну как был? Есть он так-то, но не с нами, в приюте сейчас. Говорят, у бурят чужих детей не бывает, папа так всегда говорил, когда в Чаре жили. А как в Усть-Нарин перебрались, оказалось, бывает.
В первый раз я увидел его в окне, на руках у моей тетушки. Я так и запомнил его, в окне, такой, пухлощекий, ангелочек, всегда улыбался. Лето такое классное было. Мы тогда с моими братьями с сестрами двоюродными считали за счастье подержать его на руках. Самые счастливые каникулы моего детства.
А потом тетушка сошла с ума. Мама предупредила меня об этом, когда мы паковали вещи, готовились к переезду. Помню, за неделю до отъезда на похоронах был, Женьку хоронили. Нам запретили подходить к нему близко. Весь наш класс стоял на большом расстоянии от гроба. Женька в этом гробу не был похож на себя, и мне все время казалось, что это розыгрыш, или плохой сон.
Я думал, приеду в деревню, увижу своего братика, и все забудется. Буду носить его целыми днями на руках, и радоваться этой встрече. А братику было уже два года. И он уже не был ангелом.
Я увидел их из окна. Они шли по улице. От той тетушки, которую я помнил, остались одни воспоминания. Моя самая любимая, самая добрая и ласковая тетя превратилась в ведьму. И также же мрачно рядом с ней выглядел и мой братик.
Я подслушивал разговоры взрослых, и никак не мог понять, как можно было бросить такую женщину, как моя тетушка? И почему обязательно нужно было сходит с ума из-за того, что тебя бросил муж?
Первые два месяца мы их терпели. Но времена уже другие были. Народ в деревне вроде не голодал, скот был, запасы зерна. Но люди как-то быстро озверели. И тетушка моя с сыном превратились в зверей.
