была начаться в конце июля 1936 года, если бы ее не опередили мятежники. Тем самым авторы распространяют лживую версию, состряпанную пропагандой фашистских мятежников. Не в силах отрицать факт итало-немецкой интервенции, Тойнби и Боултер заявляют, что вообще якобы «трудно определить, были ли первыми русские, немецкие или итальянские интриги в Испании перед началом войны 17 июля 1936 г.». И поэтому об Италии, Германии и Советском Союзе «можно писать, объединив их» [38].
«Обзор» пропагандирует и другой официальный тезис, согласно которому война в Испании являлась якобы конфликтом между двумя идеологиями — фашизмом и коммунизмом, а отнюдь не борьбой демократических сил против реакции и фашизма [39].
Примечательна и постановка вопроса о происхождении пресловутой политики «невмешательства» Ее инициатором авторы считают французского премьер-министра, правого социалиста Л. Блюма. Что касается Англии, то она, как осторожно говорится в тексте, возможно, сама собиралась провозгласить «невмешательство», но, к своему удивлению, нашла его готовым на Кэ д'Орсэ. В «Обзоре» выдвинут еще один фальшивый тезис, сразу же подхваченный многими публицистами и историками: о мотивах и целях, которыми руководствовалось английское правительство, принимая «невмешательство». Эти мотивы, конечно, представлялись как благородные: не допустить превращения испанского конфликта в «открытую войну» между великими державами [40].
Таким образом, в полуофициозной работе выдвигается сразу несколько лживых версий: о подготовке «коммунистического заговора» в Испании, о борьбе «коммунизма с фашизмом» как сути конфликта, о французском происхождении политики «невмешательства» и ее позитивных целях. Все эти версии стали широко использоваться буржуазными историками, публицистами и государственными деятелями, причем не только в Англии.
Характер и содержание версий, приводимых А. Тойнби и Ф. Боултером, определялись установками, исходившими из правительственных кругов. Это косвенно подтверждает Иден, когда пишет, что в августе 1936 года он дважды встречался с делегацией лейбористской партии, чтобы опровергнуть мнение, будто инициатором политики «невмешательства» выступила Англия. Иден вспоминает, что в ту осень он неоднократно выступал публично, доказывая, что идея «невмешательства» родилась в Париже [41]. Если такое свидетельство что-либо и доказывает, то только то, что эта версия, как, впрочем, и многие другие, которых неукоснительно придерживается официитное направление, родилась в кругах Уайтхолла и Форин оффиса.
«Обзор» за 1938 год стал вехой для всего издания. С этого времени, как уже говорилось, оно теряет информационный характер и становится пропагандистом официального внешнеполитического курса со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это объясняется прежде всего тем, что испанские события, вызвав бурные отклики в Англии, заставили руководителей «Чатам хауз» отбросить остатки буржуазного объективизма. Сразу же стали видны симпатии, с которыми правящие группировки Англии относились к мятежникам. Недаром А. Тойнби и Ф. Боултер замечали, что, если война будет выиграна франкистами, «британские интересы не окажутся в опасности», хотя бы по той простой причине, что фашистско-клерикальный блок «не сможет провести реконструкцию опустошенной Испании без использования лондонского денежного рынка» [42].
Большинство буржуазных исследователей Англии освещают гражданскую войну в Испании и связанные с ней события с крайне реакционных позиций. С антисоветскими выпадами выступают даже такие авторы, как Х. Томас или А. Тейлор. Первый из них, например, вполне серьезно заявляет, что Советский Союз якобы хотел, чтобы в 1936 году Англия и Франция оказали поддержку испанским республиканцам, а Германия и Италия — мятежникам, что привело бы к мировой войне, в которой Москва играла бы роль арбитра. Со сходных позиций оценивает помощь Советского Союза республиканцам и Тейлор. «Конфликт в Испании, — замечает он, — был более приемлем для русских, чем конфликт вблизи их собственных границ. Они также считали, что он приведет к охлаждению в отношениях между двумя западными демократиями и фашистскими державами… Их интересы заключались не в том, чтобы республика одержала по беду, а в том, чтобы гражданская война в Испании затянулась…» [43]. В связи с этим возникает вопрос: почему высказывания, грубо извращающие саму суть советской внешней политики, продолжают появляться на страницах «солидных», респектабельных изданий? Очевидно, дело тут не только в антисоветских настроениях, которые привели к искажению ряда острых проблем предвоенных лет, или в некритическом восприятии той или иной официальной версии, но и в противоречиях, свойственных мировоззрению буржуазных авторов.
Прогрессивные публицисты и историки Англии уже в предвоенные годы выступили против клеветы, которая усердно нагромождалась реакцией вокруг испанских событий. Супруги У. и 3. Коутс в книге «Мировые события и СССР», опубликованной в начале 1939 года, справедливо подчеркивали, что политика «невмешательства» «на деле продолжает оставаться вмешательством фашистских держав на стороне мятежников» [44].
Анализируя проблемы «невмешательства», известный публицист К. Зиллиакус убедительно доказал лживость ряда аргументов, использовавшихся официальными кругами. Работая с 1920 года по 1939 год в секретариате Лиги наций, он хорошо знал закулисную сторону деятельности английской дипломатии. В 1939 году одним из первых К. Зиллиакус показал фальшь трех доводов, особенно часто выдвигавшихся для обоснования политики «невмешательства»: что она 1) имеет якобы французское, притом социалистическое, происхождение, 2) позволила сохранить «европейский мир» и 3) означает «неучастие в идеологическом конфликте». Отметив, что правящие круги Англии и Франции отнюдь не содействовали локализации конфликта, Зиллиакус подчеркивал, что с испанскими мятежниками можно было покончить в несколько недель, «если бы Лондон и Париж, на основе международного права и устава Лиги наций, разрешили испанскому правительству закупить оружие, а помощь мятежникам считали агрессией против Испании». Несколько лет спустя, в 1945 году, он уточнил свой вывод. «Не приходится сомневаться в том, что если бы фашистская агрессия в Испании была остановлена совместными англо-франко-советскими действиями, это привело бы к созданию союза трех держав… и пресекло гитлеровскую агрессию» [45].
В 1940 году Дж. Макинтош, а за ним и Дж. Армстронг разоблачали еще одну лживую версию, распространявшуюся реакционными кругами, а именно: будто бы фашистские мятежники и республиканцы получали «равную помощь». На основе цифровых данных Дж. Армстронг показал, что военная помощь Италии и Германии генералу Франко во много раз превышала помощь, оказанную республиканцам. «Теперь все знают, — заключал он, — что помощь, присланную из России, после того как итальянская интервенция уже началась, и добровольцев-идеалистов из демократических стран, прибывших также после начала фашистской интервенции… никак нельзя сравнивать с «поддержкой», оказанной диктаторами» [46].
Несмотря на критику, некоторые из лживых версий прочно закрепились в английской буржуазной историографии. Одна из наиболее распространенных сводится к тому, что гражданская война в Испании была чисто «идеологическим конфликтом» между коммунистами и фашистами. Ее сторонники утверждают, будто компартия Испании готовила «вооруженный заговор» для захвата власти. Ярым пропагандистом этой версии выступил реакционный английский журналист А. Ловедей, опубликовавший в 1939 году «документы», полученные из рук франкистской пропаганды. В 1940 году Дж. Макинтош высказал сомнение в их подлинности.
