class="p1">— А почему нет? Или ты и правда полагаешь, что сия невинная старушка только и делает, что спит в своём кресле, утопая в кружевах?
— Нет, ну, кое-что я слышал. Инес не перестаёт злословить на её счёт, называет её интриганкой, развратницей и нечистой на руку мерзавкой. Это самые приличные слова, которые она произносит в адрес графини.
— Верно, Леди терпеть её не может, их вражде уже полвека, и возникла она не на пустом месте. Я знаю старушку лучше многих и могу утверждать, что её дом выглядит вполне логичным результатом наших поисков. Зайдём?
— Ты хочешь спросить, не по её ли заказу ограбили королевского ювелира? — усмехнулся Филбертус.
— Я хочу убедиться, что она пребывает в здравии, после чего установим за её домом наблюдение. Рано или поздно наш таинственный убийца вычислит её так же, как вычислили мы, и явится, чтоб получить, наконец, столь желанный для него изумруд.
— Мы не заберём его?
— Он отсюда уже никуда не денется. Она вряд ли выпустит его из своих цепких ручек, так что забрать его мы всегда успеем. Пока же пусть наслаждается приятным сознанием того, что является счастливой обладательницей столь необычного сокровища.
Филбертус вышел из переулка на улицу и посмотрел, как к подъезду дома графини подъехала карета.
— Гости уже начинают съезжаться, — усмехнулся он. — Пойдём внутрь, пропустим по чарке и посмотрим на графиню, а потом отправимся во дворец.
— Нам тоже можно по чарке? — деловито осведомился Эдам и тут же добавил: — Чтоб наш визит выглядел естественно.
— Только по одной, — разрешил Марк, — поскольку после краткого визита в Серую башню мы поедем домой, и вы должны будете обеспечить мою охрану. И учти, я разрешаю это только в целях конспирации.
Филбертус рассмеялся и, обняв его за плечи, увлёк к парадному крыльцу.
Поздно ночью начался дождь. Тяжёлые капли падали на брусчатую мостовую и, собираясь в ручейки, стекали к водостокам, проложенным вдоль домов, а потом бежали по ним, местами закручивая в маленькие водовороты мелкий мусор. Вокруг цветных фонарей образовались радужные ореолы, но любоваться на них было некому. Людей на улицах не было, ночь и дождь загнали их под крыши.
Сыщики, засевшие в засаде в кружевной лавке, поглядывали на улицу и на расположенную напротив заднюю дверь дома графини Лафайет, но там не было ничего интересного, только раз выбежал какой-то слуга и, накинув на голову просмоленную рогожу, умчался вдаль по улице. Впрочем, он вскоре вернулся, таща под мышкой какой-то большой свёрток, наверно бегал в лавку. В отличие от домов обычных обывателей, ночь в доме графини всегда была самым шумным временем суток, когда многочисленные гости собирались в её залах, чтоб поболтать, послушать музыку, завязать знакомства, узнать последние придворные сплетни и новости из луара, а также потанцевать, услышать новые стихи и баллады, выпить вина и побаловать себя изысканными закусками.
Но и это буйное празднество постепенно начало стихать, одна за другой отъезжали от парадного подъезда кареты и всадники, а остальные гости бежали бегом по мокрой мостовой, прячась от холодных струй дождя под плотными, расшитыми золотом и серебром плащами. Всё стихло, но сыщики всё так же бдительно следили за маленькой дверцей, выходившей в переулок. И, наконец, они заметили бредущую по ней фигуру в плаще. Насторожившись, они прильнули к стеклянной витрине, в которой были выставлены ажурные пелерины, воротники и шали, и смотрели, как некто подошёл к двери и постучал. Лишь приглядевшись, они поняли, что это не женщина, а мужчина, и за спиной под грубым промокшим плащом у него висит какой-то предмет, похожий на большой плоский мешок.
— Лютня, — определил, наконец, один из сыщиков.
Тем временем створка двери чуть приоткрылась. Сонная Симонетта, камеристка графини высунулась в щель и, увидев перед собой человека в плаще, хотела захлопнуть её, но услышала его жалобный голос:
— Вам не нужен менестрель, добрая госпожа? Может, вы пустите меня обогреться на кухне возле вашего очага? А я спою вам и сыграю на лютне.
— Нам не нужно!.. — выпалила Симонетта и снова собиралась закрыть дверь, как вдруг свет упал на лицо незнакомца, и она замерла.
Вернее сказать, она видела только нижнюю часть его лица, но и этого было достаточно, чтоб она заинтересовалась, потому что был виден узкий подбородок, гладкие округлые щёки и улыбка, от которой она почему-то не могла оторвать глаз. Алые губы и ровные жемчужины белых зубов приковали её внимание.
— Подними-ка капюшон! — велела она.
Он повиновался, и в следующий момент она вытянула руку, схватила его за плащ, затащила внутрь и захлопнула дверь. Юноша стоял перед ней, тепло и немного виновато улыбаясь, с его золотых кудрей стекали хрустальные капельки дождя. Но даже не золото этих волос поразило её, а его глаза, узкие и длинные с ярко зелёной радужкой и тонкими чёрными бровями. Она окинула его взглядом. Одет он был просто, но с некой претензией на изящество, как многие бродячие певцы. При этом, насколько позволял судить распахнувшийся плащ, он был строен, хорошо сложён и высок.
— Жди здесь! — велела она и, жестом приказав кухарке следить за гостем, убежала к графине.
— Там пришёл мальчик, ваше сиятельство, — восторженно запела она, сложив руки домиком и прижав их к щеке, — столь красивый и необычный, что я не решилась его прогнать, пока вы не взглянете. Поверьте, оно того стоит, и даже если этот юнец безнадёжно фальшивит и не умеет играть на своей лютне, я бы не стала его прогонять.
— Что за блажь? — сурово взглянув на неё, спросила графиня. — С чего тебе вздумалось тащить в дом с улицы какого-то нищего?
— Он вовсе не какой-то! — вдруг обиделась Симонетта. — Это красивый юноша с волосами золотыми, как у короля Армана, и глазами, как у баронессы де Флери, только зелёными!
— Как у Армана? — пробормотала графиня, и в её голосе послышалась печаль. — Ладно, приведи его.
И счастливая Симонетта умчалась, чтоб привести этого удивительного менестреля. Едва появившись в комнате, юноша несмело улыбнулся, и его улыбка, как солнце, осветила душу старой графини.
— Здравствуйте, добрая госпожа, — низко поклонился он. — Спасибо, что пустили в свой дом бедного сироту в такую дождливую ночь.
— Ты должен говорить: «ваше сиятельство», — поправила его Симонетта, влюблённо глядя на гостя.
— Ваше сиятельство, — мило смутившись, снова поклонился он.
— Ну, волосы не как у Армана, а с небольшой рыжинкой, — пробормотала графиня, глядя на него. — Неужели у этой выскочки де Флери такие же узкие глаза? Нет, я слышала, что они узкие, но чтоб так… Впрочем, в этом что-то есть. Нашим кавалерам
