class="p1">Это ясно и понятно:
Что меня ты променял.
Не горошина — в матрасе,
А горохов — самосвал.
И теперь я кувыркаюсь
Сам в себе и в голове.
Колобком катится танец:
Нету спроса в дураке.
***
Всё-таки, небо изменилось.
Но никто этого не замечает.
Или я не читаю сводок НАСА.
Движутся и звёзды и земля.
Слышу крики бедных чаек.
Фонари погасли. Ночь пришла.
Залп ружья. Смех девичий у ручья.
У кого-то — горе, у кого-то — радость.
У кого-то — музыка уходящего дня.
***
Журавль в небе.
Конечно, не мой.
Ну, хорошо. Я же согласна:
Не быть мне его женой.
Вот и синица появилась в руке.
***
Один — реальный, брутальный.
Другой — мужчина с обложек.
Далёкие — как альфа и омега.
Сходны лишь в том, что между ног.
***
Умирает пустоцветом.
Невидимы прозрачные лепестки.
Все галдят:
Оттого, что Рыльце в пушку.
Что ж. Правы и те. И другие.
***
Обильный такой пушок.
Невидимый.
Волшебный.
Плотный замок.
Пояс верности у девы грешный.
Не попадает ни один "мужской грешок".
И, попадая.
Всё мимо, мимо.
Либо обильное семя в пламени сгорит.
Увы. Нет такого великого мужчины.
Что этот ад освободит.
Нет этого человека дождя,
Который покорит пустыню.
Засыхают. Пропадают мелкие семена.
Ищите другую… щедрую долину.
***
Странные женщины
Со странными вкусами,
Предпочитающие яблокам грушу,
Пиццу с анчоусами,
Дичь,
Селёдку,
Вязаные разноцветные платки,
Старую бабушкину гребёнку.
Лебезящие неоченьским мужикам,
А то и вовсе не-мужчинам,
Подставляющие морду сапогам,
Дающим поиграть с вялым выменем.
Поддакивающие тупым шуткам,
Хохочущие, как будто очень смешно.
Когда-то и они были маленькими девочками,
Человечками,
С именем.
Теперь без конца и начала играют в дурдом.
И нет, вообще-то, ничего плохого,
Ни в рыбе солёной с душком,
Ни в креме с запахом розы,
Ни в дезодоранте с кокосовым молоком,
Ни в груше,
Ни в яблоке,
Ни в красной куртке,
Ни в синей шапке с помпончиком.
И даже, Господи прости,
Вопрос не в утлом мужичонке.
Обгрызан простой карандаш
С мелкими розовыми и зелёными рисунками,
На пузе болтается старый патронташ,
И глаза без тёмных очков сощурены.
***
Второй раз нагревается вода.
Для мытья посуды.
Да-да-да-да-да-да-да.
Надо мыть чашки и блюда.
***
Человек и погода. -
Странные любовники.
Если дождь и слякоть в твоём селе и городах,
Зачем болтаться на улицах и во дворах
Со сломанными зонтиками.
Я слышал о таких.
Кому по душе пасмурный день,
Тучи нависшие,
Серость, мрак и прочая тоскатень.
Соответствует настроению.
А зачем такое настроение?
Разве не лучше свет, блеск,
Вода и зелень?
Грустить — чуть-чуть,
И жить по счастья течению.
***
Бабоньки.
Дорогие девчонки.
Не терзайте свои сердца.
Если вы когда-то любили.
То будете любить всегда.
Если вы уж открыли
Этот обетованный материк,
Вы колумба в себе постигли,
Вы изобрели велосипед.
Девоньки. Бабы.
Дорогие мои вербчонки
Не любовь вы в себе сломили.
Вы её смастерили, спасли.
***
Гордость — транспарант дураков.
Особый знак отличия.
Иду, закинув голову, вытянув нос,
С высокой горы взирая на приличия.
И не потому, что ненавижу. Нет.
Гордяк — не благородство.
Не аристократизм.
Просто устал натянуто улыбаться.
Просто спина уже не тянет поклонских тем.
Нечем честолюбствовать,
Нечем бахвалиться.
Не то тело,
Не то сердце,
Не та голова.
Дела путаются,
Слова теряются.
Лишь пустая гордость -
Как трость,
О которую упирается душа.
Я б взлетел,
Исчезнул,
Испарился,
Лишь бы не видели моего существа.
Но с этим можно только родиться,
И не просить у козла молока.
Это не высокомерие.
Это — просто стена.
Чтобы я ни делал,
Куда бы ни делся я.
***
Проза — это работа.
Стихи — вата.
Одна забота:
Вставить куда-то.
***
По утрам сметанник,
Печенье ювелирное,
Сгущеное молоко,
Смородиновое варенье.
Восемьдесят пять килограммов,
А, может, и больше,
Зато никаких любовных танцев,
Никакого розового моря.
Смело и свободно,
Без напряжения.
Книги и фильмы -
Вот твоё утешение.
И никто из-за тебя
От стыда не сгорает,
Никто от тебя ни зла, ни добра,
Ни еды, ни постели,
Ни детей,
Ни чистых носков не ожидает.
Тебя не существует для планеты мужчин,
Ты — сам по себе,
Сам себе — господин.
Пусть в кавычках.
Но я освободил
Кучу славненьких принцев,
Кучу чьих-то половин.
И теперь буду снимать шляпу
И твердить благородно:
Я — хранитель семей и любви.
***
Это не упаднические слова.
А просто — констатация фактов.
И дело даже не в том, что куда-то не туда ходит голова.
Разные люди. Разные. И умом и сердцем.
***
Майские редкостные звёзды.
Влажная земля.
Запах дыма и костров.
Знаешь этот мир. Любя.
Очертания сосны -
Графика иссиня-чёрным.
Всё ещё на улицах светят фонари.
Где-то гавкают собаки,
Где-то парами гуляют:
Слышен смех в ночной тиши.
Бесшумна речка под жёлто-зелёным мостом.
Быстро, стремительно птицы летят.
Дышит земля живительным паром и воздухом.
Лето выходит на старт.
***
У барыни слишком много мужей.
У якутской провинциалки, может, тоже много.
Но почему-то они больше похожи
На прохожих.
На чужих.
Ладно. В карточку запиши.
Самый долгий прохожий
Два месяца гостил
В сердца прихожей.
Наследил.
И правда:
Избави, Боже.
На любовь это
Никогда не было похоже.
Что оставит тебе прохожий?
Кроме чьей-то усталой рожи
В буйстве реки
По имени Жизнь.
***
Привет, летнее облако!
Признаюсь,
Мы с маем — капризные любовники!
Лето принадлежит всем,
Красота принадлежит всем,
Мир создан для всех.
Просто стоит жить иногда
Без проблем.
Это беспрерывное гудение.
Как будто — не время отпусков.
Снимите всё лишнее,
Загорайте хоть в очках,
Хоть без очков.
Даже если лежу
В прохладной веранде,
Лениво щупая под рукой арбуз,
Не в белом штапельном платье,
Под теплыми струями ветра,
Влетающего в распахнутое окно.
У тебя в руке веер -
Дополнение к образу из снов,
Сланцы аккуратно пристроены
Чуть ниже. На настоящем деревянном полу.
Ноги голые. С солнечной пыльцой.
Взор твой тихо светящийся чувствую
Сквозь завесу пространств и миров.
***
Этой женщине безумно идёт телесный цвет.
Красива она и с красками,
И с ненакрашеным лицом.
К сожалению, мужчинам
Нравится неопределённое,
С более мягкими изгибами,
Подведённые глаза,
Выбеленная кожа,
Выделенные губы,
Чтоб не только жизнь
