Книга Проклятая война - Людмила Сурская

….Ревут и ревут над головой вражеские моторы. Кажется, небо не выдержит такой тяжести и рухнет на нас. Наших соколов почти не видно. Дерутся как звери, но проигрывают. Смотреть, как падает сбитая машина тяжело. Нам трудно, армия измотана, ведь цепляемся мы за каждый клочок земли, сил нет, но интуитивно чувствую — враг выдыхается тоже. Похоже, мы выстояли. Это так приятно осознавать. А на бросок наш двужильный солдат всегда наскребёт порох. И ещё, огромная радость чуть не задушила меня. Сегодня принесли от семьи весточку. Я целовал каждую строчку, плакал и смеялся. Его память вмиг нарисовала её маленькую фигурку и милое личико, он почувствовал запах её тела и духов. Ох, как ему сразу же и безумно захотелось её. Он сердился на себя за слабость и был счастлив за свою такую безумную любовь к ней. А потом были ещё и письма… Боже мой, сколько они вынесли, как чудовищно страдали. "Я немедленно отправлю вам денег, посылку и Люлю, родная, ту справку, что ты просила. Не волнуйтесь за меня. Ваш Костик жив и не вредим и на всём государственном обеспечении. Меня кормят, стирают и одевают. Так что в этом плане без проблем. Как воюю, вы, как я и думаю, читали и непременно порадовались за меня. Это, мои дорогие перелом и мы их погоним до Берлина".

Ещё бродили по берёзовым перелескам Подмосковья отстреливаясь отдельные группы немцев. Но это было всё. Подняв свои войска, без пауз, передышек и подготовок, я повёл армию в наступление. Нельзя было давать фашисту время на отдых, это шанс занять оборону. Надо было гнать и гнать! Настроение лучше не бывает. я даже забыл про своё день рождение. Но Казаков, как всегда оказался на высоте и постарался организовал всё. Позаботился и о дамах, были опять две Галины, и, кажется, связистки, даже откуда-то раздобыл патефон и несколько пластинок. Пили за мои 45, за здоровье, за победу, за то, что нашёл семью. Впервые после начала войны, я был счастлив. Остановили и погнали гитлеровцев. Нашлась семья. Юлия и Адуся, — живы и здоровы. Разве это не счастье. К тому же у меня день варенья. В общем, начиналось всё пристойно. Как-то получилось само собой, что все разошлись, и мы с "воробышком" остались одни. А может и не само собой, а организовал Казаков, не зря же он заговорчески шепнул:- "Это мой тебе подарок… Она согласна и души в тебе не чает". Мы долго беседовали, пили вино и кажется чай. По крайней мере, я кипятил чайник. Я выкурил почти все свои сигареты. При коптящей лампе, в её слабом свете девушка казалась таинственной, почти неземной. Руки сами тянулись к её беззащитным плечам, а тонкая лебяжья шея манила, ох как манила… Пушистые ресницы притягивали глаз и губы, ткнулся бы и целовал, целовал…, а до шелковистых волос, хотелось дотронуться пальцами. Опустить всю пятерню… Она смотрела на меня ласково и призывно, приглашая в неизвестную даль… Что было дальше я помнил плохо. Воспоминания обрывистые… Кажется, обнимал её за плечи, прижимал, целовал… Вроде бы, посадил на колени… Помню, как у меня закружилась голова от её дыхания, духов. Где взяла, война же? Ох, женщины… С трудом…, её горячие губы, нежные руки на своей шее. Помню, как страстно шептал ей: "Люлю, любимая…" Теперь с тоской думаю: "До чего всё это скучно и предсказуемо! К тому же не совсем уместно и приятно. К тому же, когда все в курсе и понарошку…" Да-а… война перевернула все жизненные устои. Что уж теперь искать виноватых. Хмельное вино, замешанное на счастье, сыграло со мной злую шутку. Впрочем, захотел сам. Выбросив все смущающие мысли из головы, почувствовав запах женщины на свих губах, я не устоял. "Думаю, думаю о тебе, любимая, и не могу остановиться. Нестерпимо хочется тебя видеть. Но одно "но" тянет душу… Люлю, милая, я каюсь. Прости, оказался не на высоте, что поделаешь, я обыкновенный мужик. Желание тепла… Сам бы я не посмел. Она потянулась, обдала жаром. Не было сил откинуть эти руки. Подумал:- Какая разница, всё равно давно уже языками чешут, к тому же она сама захотела, никто её не принуждал…" Только ведь известно, что если мужчина не захочет, как бы женщина "не хотела и не старалась", ничего не получится и наоборот. Но…, если б не тот сборный букет счастья, политый сладким вином я б никогда не сделал той глупости. Баба нужна, нет возражений, но не эта глупышка. С другой стороны: могу я побыть просто человеком. Я ведь имею право на личную жизнь. Как-то я должен жить в этом пекле. Кому-то излить душу. Получить немного тепла. Вздохнул. Давно я сам не был охвачен страстью. Давно мне не было так хорошо. И тут же добавил: и так грустно… Даже чувство чести и любви, которые во мне были сильными, приглушались, когда через все решётки и запоры пробивалось желание. Если б не такая война, я бы совладал с мужской проблемой… А так в следующий раз я снова пойду к ней. "Милая, милая, Люлю, я надеюсь на одно — твоё понимание и прощение. Ведь мы давно уже стали родными и научились понимать, а значит, и прощать друг друга. Ведь по — другому нет смысла быть вместе… Ты умница, умница, ты должна меня простить… Солнышко моё, пойми, война. Я умираю без тебя. Буду до конца жизни отмаливать грехи. Отмолю. Только пойми это всё правильно", — я мучил себя этими мыслями, пряча их.

Насытившись, долго лежал рядом молча. Первые минуты восторга за то, что женщина выбрала меня и за полученное за столько времени воздержание удовольствие, прошли. Стараясь не смотреть на худенькое, похожее на подростковое тельце, попробовал подняться. Она вцепилась в руку. Придётся объясняться. Смешно даже, во что влип. Какая она женщина. Ни за бедро взять, ни за грудь подержаться, так девочка — подросток. "Чёрт меня дёрнул… Что она про постель и любовь ту знает? Ничего. Да и любви-то у неё ко мне никакой наверняка нет. Откуда той взяться. Мне 45. Для неё я старик. Рожа от усталости и боёв почернела". В размышлениях своих я достиг полного тупика. В голове лениво шевелится здравая мысль: "Глаза блестят, но не от чувства, а похоже от того, что она в постели командующего". Прямо скажем, состояние хреновое. Но я быстро затыкаю себя. Какая мне собственно разница. Одна ли, другая ли. Могу я расслабиться? Каждую минуту со смертью в жмурки играю. К тому же, её на аркане никто не тащил. Правда, говорят: две судьбы один ответ. Ну что ж, выживу, после победы, отвечу. "Юлия, Юлия…, что Юлия, она мне не указ, тыл не фронт… — совсем уж расхрабрясь, убеждал себя я. — Чёрт возьми, мужик я или нет, от подола жены оторваться не могу! Бабы проходу не дают, а я пощусь…" Накалив себя и усмирив таким образом свою совесть я исполнился холодной решимости. Но всё равно был зол на весь белый свет. Себя родного, трогать не хотелось. Оправданий тут же набежало вагон. Раскаяние плавно перешло во взрыв. Опять же Казаков приводил женщин и раньше- покорных, понимающих, но удовольствия никакого. Всё кое-как. После кого-то привели и к кому-то уведут. Какие уж при таком раскладе фейерверки. А это, кажется, получилось. Скорее всего, потому, что на Юлию в молодости больше других похожа и была только моя. Не имею ж права… Чего там кривить душой, понял с самого начала, а ведь зацепился… "Но надо что-то решать, чего уж теперь-то время тянуть", — точно убеждал я себя в чём-то.

— Как ты уступила и не надавала мне пощёчин. Треснуть надо было, я и очухался бы. — Пробормотал, пробуя и тут оправдаться и поискать виновных в другом месте. Окинув взглядом её маленькие худенькие плечики, поморщился: "Дьявольщина, совсем девчонка, как я мог так сорваться. Мне нет прощения". С моральными казнями нарисовался вопрос: "А ей зачем такая морока? В годах мужик, да ещё и не свободный… Бред".