невредимой после падения, лежа у основании лестницы и наблюдая за радужными переливами от люстры на резном потолке. Мысли шли размеренно, я вспомнила, что дома мой бедный щенок сидит в одиночестве и расплакалась. Мне нужно срочно домой, даже пыталась подняться и идти, но меня крепко держали. От резкого движения в глазах потемнело, и появилась пульсирующая боль в висках, где-то на периферии сознания услышала знакомый мужской голос и на меня нахлынули воспоминания, из-за чего я вообще здесь развалилась. Захотелось хоть как–то подпортить ему настроение и я воспользовалась единственным возможным для меня оружием – словами – принялась награждать его различными нелестными эпитетами, не переживая о мнении окружающих на мой счет:
– Гад!
– Да, да, гад. Ещё какой! – отвечал он мне каким-то обреченным голосом.
– Ты только лежи, не шевелись.
– Предатель!
– Да, да! Полный.
– Сволочь!– я сглотнула вязкую слюну с привкусом крови.
– И это так! Да где, черт возьми, скорая!– неожиданно громко и зло крикнул он, продолжая гладить меня по голове.
– Гад.
– Тише, милая, ты повторяешься. Скотины ещё не было,– нежно сказал он. Как же бесит меня.
– Скотина.
– Приехали! – судя по топоту, в помещения вбежала женщина, ждущая врача на пороге.
–Наконец-то. Сейчас тебе легче будет, моя хорошая!
– Отвали! – зло прохрипела я. Силы на разговор неожиданно стали заканчиваться и в нескольких местах волнами стала прибывать боль, постепенно усиливаясь. И я, не выдержав, застонала. На что услышала:
– Тише, тише… все хорошо.
– Что тут у нас? Ага, вижу. Расступитесь. Ой, какая красавица! Не спите? – мужской баритон пробрался в мутное сознание, и я ответила, с трудом ворочая потяжелевшим языком.
– Красавица почти спи…т, – фразу я прошептала, вновь наблюдая, как сквозь полузакрытые веки весело вертятся солнечные зайчики. Я всех слышала, но пошевелиться не могла.
– Это оттуда леди спикировала? – поинтересовался врач в виде мутного пятна, закрывающего люстру.
– Оттуда! – горько сказал белобрысый гад.
– Ясно. Как зовут нашу летчицу? – задорно спросил врач, измеряя мне давление или не измеряя, – в голове была каша. Ох уж эти врачи и их странный юмор. Летчица! Если бы могла, закатила б глаза.
– Наталья.
– Наташа, вы вообще прирожденный каскадёр. Всего-то возможный перелом и пара ушибов на первый взгляд, ну и маленький вывих и судя по всему сотрясение.
Я застонала.
– Видите, Константин, ваша невеста со мной согласна, – когда это я ей стала? Такое ощущение, будто какой-то кусок разговора просто пропустила. Попыталась открыть глаза – не получилось.
– О! Как вы на неё влияете. Сразу очнуться захотела, – и поставил мне укол.– Носилки.
Послышалась суета, мне зафиксировали конечности. И ловко переложили на неудобную поверхность.
– Константин, вы как жених едете с нами. Нужно оформиться!
– Хорошо. Вадим позаботься здесь обо всем
– Неееет! – возмутилась я, но меня никто будто не расслышал. Не хочу я никуда ехать с этим предателем.
– Не переживай. Я рядом!– он точно слышал, но не послушался. Меня загрузили в машину, следом залезли врач и "жених".
Глава 11
Наша скорая на помощь машина прорывалась сквозь светофоры и улицы ночного города. Разговаривать не хотелось, и я лежала и вслушивалась в то, происходит вокруг.
– Что-то наша летчица притихла? – тихо прошептал доктор.
– Устала, – Костя все это время гладил мою неподвижную руку своими горячими ладонями.
– Доктор, а доктор, – это я решила подать голос, – мне домой надо, там Нюфик.
Мысли у меня немного путались, но я точно знала, что мой малыш дома один.
– Ничего не будет с вашим Пуфиком. Вон, жених ваш присмотрит, – спокойно проговорил доктор.
– У меня нет жениха, – недовольно пробурчала.
– Дорогая, полежи спокойно. Сумочка твоя у меня, я за Нюфом присмотрю и за квартирой.
– Доктор, послушайте, он мне не жених. Он мне совершенно чужой.
– Наташа, видимо сильно головой ушиблась. Поспи, – Костя ещё более активно начал меня гладить по руке – больно.
– Предааатель, – и я уснула.
На удивление мне снились волшебные сны. Яркие. Я летала по поляне над клумбами пёстрых цветков и была пчёлкой, удивительно бодрой и весёлой.
Очнулась я уже в платной больнице, в отдельной палате, которая была заставлена цветами – белыми астрами. И все от Константина Демидовича. Откуда мне был известен отправитель? Да по разноцветным многочисленным карточкам, которые пестрели среди белоснежной волны: "С любовью, твой жених. К.С."
Сдаётся мне, в моем стане завёлся предатель.
Осмотрела себя в небольшое круглое зеркало, которое было любезно кем-то забыто и лежало на тумбе. После нескольких волнительных минут разглядывания себя, я сделала вывод, что классики не врут: красота – страшная сила. Синяки под глазами, разбитая и опухшая нижняя губа, синяк на скуле. Я нервно вздохнула – не зря же не любила корпоративные вечеринки, не мое это. Не мое.
Осмотрела палату. Все такое беленькое: белая тумба, белый стул, белый комод, и "синяя" девушка с белым гипсом на ноге на белой кровати в единственном экземпляре, то есть я. Было две двери, по-видимому, тут отдельный санузел:
– Ё-ху!
А в целом картина очень милая, особенно астры.
Ну, это мне так казалась три дня назад. Сейчас я готова была уже завыть от тоски. Костя меня навещал каждый день, подолгу сидел и разговаривал сам с собой, ну я иногда все-таки вставляла словечки типа: «Константин Демидович, я вообще-то увольняюсь. Вот выйду с больничного и сразу заявление вам на стол» или «Константин Демидович, как там мой пёсик? Вот поправлюсь, получу больничный и сразу с вами рассчитаюсь за то, что ухаживаете за моим несчастным сироткой».
А он терпел, выслушивал и уходил, а я начинала рыдать. Дура!
Вчера забегала Маргарита Васильевна после работы, принесла мне целый пакет фруктов и зачем-то каблук от моих туфель с вечеринки.
– Наташа, у тебя туфельки были такие красивые, быть может, какой-нибудь умелец сможет приклеить назад. Только не стоит больше прыгать по лестницам на такой высоте, – она с утвердительно-скептическим видом покрутила в воздухе остатком от обуви.
– Спасибо, Маргарита Васильевна, попробую найти такого умельца.
Еще немного послушала сплетни из первых уст. Она ушла, оставив на прикроватной тумбе одиноко лежащий каблучок. Что с ним делать, я не представляла.
Константин вчера не приходил – я даже начала волноваться, но сегодня пришел и вот сейчас сидит на стуле и ест яблоко, которое мне помыл, а я не взяла.
– Константин Демидович, не ходите больше сюда. У меня на ложь аллергия. Вот чешусь даже вся, – и почесала руку.
Он устало вздохнул:
– Наташ, может, хватит?
Выглядел он, надо сказать, измученным. Мятая, небесного цвета рубашка, темно-синий костюм были изрядно поношенными и неаккуратными.
– Не хватит, – надулась я.–
