— Сегодня ты без сопровождения? — спрашиваю, когда Дымка входит в медицинский центр.
Она вздрагивает, смотрит на меня и начинает нервно поеживаться.
— Я хотела поговорить с тобой о своем решении…
— Приняла его?
Между нами больше не искрит, как в первые дни. Кажется, что все эмоции выпотрошили, вывернули душу наизнанку и оставили только пустоту. Я понимаю, что ее можно легко воспламенить, но не хочу делать этого.
— Да… У нас нет будущего, Демьян… — тяжело вздыхает Таня и отходит в сторонку. — Следует смотреть правде в глаза: семь лет большой срок, а измена — непростительная ошибка.
Я начинаю закипать. Меня снова трясет как одержимого. Я хватаю Дымку за запястье и тащу в процедурную, потому что знаю, что сейчас там пусто. Эмоции кипят, пусть мне казалось, что от них ничего не осталось.
«У нас нет будущего»…
Мог бы согласиться с этим, хоть и не хочу.
«Измена — непростительная ошибка»…
Эта мысль бьет по всему хорошему, что было внутри.
«Измена — непростительная ошибка»…
— Ты не умеешь говорить спокойно? — кричит на меня Дымка, когда я запираю за нами дверь и отпускаю ее руку. — Тебе обязательно каждый раз применять силу, чтобы поговорить? Неужели ты не можешь общаться нормально?
— А ты можешь слушать? — цежу сквозь зубы я.
Дымка немного краснеет и отводит взгляд в сторону. Что и требовалось доказать! Она не хочет слушать меня!
— Ты права, измена — непростительная ошибка, но то, что было между мной и твоей сестрой невозможно назвать изменой! — Дымка пытается раскрыть рот, но я отрицательно мотаю головой, не позволяю ей вставить и слово, потому что хотя бы сейчас мы должны поговорить откровенно. — Я не осознавал своих действий. Единственное, в чем ты можешь обвинить меня, что я мужчина, у которого просто сработал организм, как часы… Знаешь, даже перед смертью оно сработает, потому что так заложено природой! Хочешь считать меня изменщиком, потому что тебе так удобнее? Давай, Дымка! Скажи мне? Чего ты хочешь? Хочешь, чтобы снова валялся у тебя в ногах и просил о прощении, говоря, что я виноват? Я не сделаю этого! Я не признаю своей вины, потому что ее не было. Ты можешь сколько угодно лелеять свои мысли о том, что я предатель, но это все твоя вина! По большей части…
Я замолкаю.
Конечно, часть моей вины тоже имеется. Наверное, мне следовало задуматься о том, что Дымка не стала бы домогаться до меня, зная, в каком состоянии я нахожусь, но тогда я не мог даже думать толком. Сейчас я понимал, что она уложила бы меня в кровать и позаботилась, может, вызвала скорую и непременно померила температуру, а не полезла ко мне в трусы, но я понимаю это только сейчас. Тогда я не мог анализировать происходящее, а Анна знала слишком многое…
— Прекрати винить меня! — вспыхивает Дымка. — Этот пароль был придуман в шутку! Я никогда бы не подумала, что ты решишь воспользоваться им на самом деле! А если ты решил употребить какие-то запрещенные препараты на этом проклятом мальчишнике, от которых у тебя голова пошла кругом, то это не моя вина! Сейчас мы говорим о жизни твоей дочери, Багрянский! Если ты хочешь, чтобы Ася выжила, мы должны попытаться! Ты привез меня сюда ради этого, а не для того, чтобы воскрешать в голове прошлые события и винить друг друга в том, чего уже не изменишь! Хватит! Давай оставим прошлое там, где ему самое место? Я не хочу воскрешать те события в памяти, как и не хочу быть вместе с тобой! Но я готова пойти на уступки… Ты сможешь видеться со своим ребенком, если он родится… Сможешь общаться с ним, и он будет знать своего отца. Это все, что я могу предложить тебе, Багрянский! При условии, что ты поклянешься оставить прошлое и прекратишь пытаться воззвать ко мне или вымолить прощения! Мы спасем твою дочь, и у тебя будет возможность участвовать в жизни второго ребенка. Ты согласен на мои условия?
В глазах начинает печь. Дышать сложно, но я дышу. Вспоминаю, как задыхался после той ночи, когда стоял на коленях под проливным дождем, а Дымка закрыла дверь перед моим носом. Целый месяц я лежал в больнице после этого с двусторонним воспалением легких, плевался кровью и думал, что сдохну, а она в то время лишала меня бизнеса… Имущества отца, которое я клялся уберечь. Конечно, теперь я понимал, что она сделала это, потеряв ребенка, решила отомстить мне… И я готов был смириться, готов переступить через все и двигаться к новой жизни, искать компромиссы, но она не желала слышать… Дымка предложила лучший вариант — я забываю о прошлом, а она позволяет мне общаться с ребенком и участвовать в его жизни. И я должен был согласиться ради Аси.
— Я соглашусь с твоими условиями, но после того, как сделаю это…
Не оставляю Дымке возможности отступить и резко приближаюсь к ней, хватаю за талию и прижимаю к стене. Она шокировано приоткрывает рот, а я впиваюсь в ее губы поцелуем. Убиваю нас обоих в этот момент, понимая, что она никогда не простит мне этого, но, возможно, это последний раз, когда я могу поцеловать ее, единственная возможность почувствовать — остались ли у нее хоть какие-то чувства ко мне. Дымка негромко всхлипывает и пытается оттолкнуть меня, но несмотря на это несколько мгновений отвечает на поцелуй, а когда я отстраняюсь, сыплет на меня кучу ругательств.
Вот только она может кричать сколько угодно, но я уже сделал определенные выводы для себя, и теперь знаю, в каком направлении буду двигаться.
— Я согласен на твои условия, — говорю я, проводя большим пальцем правой руки по своей нижней губе.
Таня не бьет меня по лицу, не пытается как-то огрызнуться или больно укусить меня. Она просто стискивает зубы и часто пыхтит, как самый настоящий ежик, а я уже знаю, что ждет нас дальше, но не хочу забегать вперед.
На губах появляется улыбка, но я подавляю ее, чтобы не показаться в ее глазах маниакальным психом.
Выскочив из процедурной, Дымка сбегает к доктору на финальный осмотр, если все хорошо, то сегодня проведут оплодотворение. Врач предупредил, что с первого раза может не получиться и предложил нам провести эту процедуру два, а то и три раза подряд, для закрепления результата, чтобы уж наверняка быть уверенными, что все получилось и не дожидаться нового цикла, который очень успешно сыграл нам на руку.
Встретиться с Дымкой до начала процедуры у меня не получается. Время летит быстро, и когда я сдаю свое семя, начинаю наматывать круги по коридору, потому что волнуюсь. Тошнотворный ком сдавливает горло, и мне сейчас по-настоящему страшно. В любимой женщине зарождается новая жизнь, но совсем не таким путем как мне хотелось бы… По осознанию наотмашь бьют то одна, то другая мысль. Я вдруг думаю, что уже один раз Дымка потеряла ребенка. Что будет, если она лишится и этого малыша? Меня начинает трясти, и я готов ворваться в кабинет, чтобы остановить все, но врач выходит, потирая руки, и сообщает, что все готово, и осталось подождать немного времени, чтобы Тане можно было встать на ноги. Голова начинает кружиться, и я буквально падаю на скамью. Обхватываю голову руками и начинаю покачиваться. Не могу поверить, что пошел на это, но тут же вспоминаю цель: моя дочь! Я не мог не попытаться. На телефон вдруг приходит сообщение, в котором сообщают, что мальчика, на лечение которого не так давно я перевел крупную сумму, удалось спасти. Это ли не хороший знак? Я пытаюсь успокоить себя и говорю, что все будет хорошо, но дурное предчувствие оказывается сильнее.
