– Красотой плодов. Здесь будут собраны лучшие из лучших, красивые из красивейших, сладкие из сладчайших. Не облезлые кошки из черты Полиса, а истинные послушницы. С окраин. С пустошей. В единственном экземпляре каждая.
Тогда я не обратил внимания, что он обозвал будущих жриц послушницами. А ведь причина была…
– Небесные Боги – и только! – продолжал мальчишка, – будут посещать то место, преисполненное взращенными среди земных Богов красотами. Так небесные и земные Боги пожалуют к единению.
Я дал добро на спонсирование строительства и лично приложил свою руку к его становлению. Я не обещал развитие и поддержку, но взбить почву и запустить корни очертил возможным. В тот день я стал покровителем Яна.
– Ты же понимаешь, делать это без гарантий и платы мне не прельстит вовсе, – уточнил я.
– Разумеется, Гелиос. – И мальчишка соединил перед лицом своим ладони; было похоже на начало молитвы и оттого забавно. – Я хочу воздать много больше, чем попрошу вначале. Слушай…
И он говорил, что место в доме роскоши и ласки будет отведено мне особое. И он утверждал, что первый из плодов сорву я лично. И он напевал, что – будь на то воля – каждая из ягод соберётся моими руками. А я нарочито смеялся:
– Пожелаю часть – некий процент – получить до вознесения стен публичного дома.
– Когда же? – задумался Ян.
Ехидство обошло его стороной и лицо приняло хмурые очертания, а я, решив поддержать начатое, позабавился дальше:
– Прямо сейчас. Когда ещё?
– Я решу этот вопрос, – воскликнул мальчик и, поднявшись из кресла (а сидели мы в моём кабинете, отдельно от разгуливающего по дому семейства), покинул комнату.
Тогда я впервой услышал интонацию бездушного принятия. Тогда он впервой решил – серьёзно – назревший вопрос в секунду его появления. И так стало вовеки. И времени на обдумывание он не брал; он очертил свои принципы, очертил себе и окружающим его людям правила и беспрекословно следовал им, исполнял их, поддерживался ими. Принципы Хозяина Монастыря – нерушимые вехи. То благодатно и уважаемо.
Я докурил и пригубил, приласкал взглядом портрет сестры – златокудрой наследницы, самой младшей из нас – и улыбнулся распахивающейся двери. Собеседник мой вернулся с компанией. Девушка – Сибирия: дрожащая и пугливо озирающаяся – встала подле дверей. Малец склонился к ней и, твёрдо погрозив пальцем перед нежным лицом, а затем романтично обхватив это же лицо руками и уловив растерянный взгляд, что-то сказал. Сибирия согласилась.
Отныне я не смел называть его юнцом или мальчишкой: человеком зрелым определили поступки и поведение.
– Прошу прощения за ожидание, дорогой друг, – улыбнулся Ян и вернулся в кресло напротив. – Сейчас взору твоему предстанет чудесный лот. Первый лот нашего общего дела. Не торопись. Обдумай, как следует.
И он заведено встряхнул плечами, веля Сибирии начинать.
Девушка – в глазах её что-то переменилось, тело ощетинилось – медленно прошла к нам. Лёгкая юбчонка выше колен гуляла от резких движений бёдер. И Сибирия покружилась, чтобы смотрящие на неё могли по достоинству оценить фигуру.
– Она не знакома с мужчинами, – объявил Ян и, опосля, указал несчастной девочке на меня. Несчастная девочка послушно шагнула и протянула руку.
Я облюбовал цветок и ощутил подбирающееся осознание происходящего. То было неправильно. Всё было неправильно.
– Сибирия, – обратился я (вместо прикосновения), – будь добра: обожди в коридоре. Я позову.
Девочка разволновалась. Видно, обрушилась руганью на саму себя. Где она могла ошибиться? Что сделала неверно? Отчего не понравилась? Вопросы шаркали по её отдаляющемуся лицу и лицу Яна, который напрягся и нервно вздёрнул плечами.
Дверь захлопнулась.
– Всё в порядке, Гелиос?
Я промолчал.
– Только скажи.
Молчал дальше.
– Я решил, что… лот этот станет для тебя наиболее приятным и привлекательным. Неужели ошибся?
– Если выбирать по шкале опыта? – усмешка в ответ. – Совет на будущее: не спрашивай, ошибся ли сам – заверь в ошибке оппонента. Ты не ошибаешься, это иные доносят информацию и просьбы неверно. Понял?
– Да, – скудно согласился он. – Да, я понял. Просто…
– Выкинь «просто» из речи. «Просто» кошки плодятся, для остального нужны опыт и силы.
– Я понял, – в этот раз усмехнулся юнец. – Хотел… – столкнулся с моим назидательным взглядом, прыснул со смеху и тут же исправился. – Я дорожу твоим мнением, Гелиос. Уважаю тебя (и знаю, то взаимно), – трепетал молодой человек (в силу лет он ещё плохо вёл беседы и не всегда уместно подбирал слова). – Поэтому я потерплю любую правду. Скажи, как есть.
Я недолго мусолил мысль в голове.
– Ты станешь первым клиентом нашего заведения, первым опробуешь первую и первым воспользуешься доступными благами, именуемыми услугами, – приговаривал Ян.
Но дело было в ином.
– Сибирия твоя сестра, – констатировал я.
– Ага, – легко согласился мой собеседник. – Сводная.
– Ты отдаёшь её.
– Ага, – вторично согласился Ян. – Что именно тебя смущает? Наличие родственных связей? Это не помеха.
Я протянул портсигар и спросил истинно беспокоящее:
– Как тебе удалось?
Мы закурили.
– Как же ты уговорил её?
Лукавить не было смысла (тогда он не привирал и не перевирал всё на свете, тогда он не лепетал в угоду одних и не верещал в отместку обратных), а потому молодой Хозяин Монастыря ответил честно:
– Попросил. Да, так. Попросил пойти на уступку мне ради общего дела. Нашего общего дела. Ради нас. Открыть череду нескончаемых удовольствий, что потянутся десятками, сотнями, тысячами. Воздать Богам, к которым мы оказались близки, первую кровь. Воодушевить последующих. Возлечь с сильнейшим из когда-либо существовавших кланов. Запечатлеть собственное имя в истории.
– Немного ли ты бросил для юной девы? – усмехнулся я и ударил обмякшей сигаретой о край пепельницы. – В следующий раз выбирай одну истину и следуй ей.
До ужаса, к чему привела неясная шутка…
– Я убедил Сибирию в том, что она избрана. Разве только святой не назвал, ха! – перечислил парень. А потом осёкся и бегло – в шёпоте – добавил: – Надеюсь, мои ответы не повлияют на ситуацию в целом?
– Не повлияют, – заверил я. – Это личный интерес. Проникаюсь твоим ведением дел. На девочке наша беседа не отразится.
Ян вздохнул и швырнул пепельный хвост в хрустальную чашку.
– Был момент, когда я даже пригрозил ей. Ну ничего…
– Что в итоге? – Я улыбнулся через силу. – Почему она согласилась?
– Сибирия влюблена в меня, – спокойно добавил Ян. – Сводным же это не возбраняется, верно? В любом случае, она счастлива сделать что-либо во благо. И дела, и любимого. Она верна мне. Каждая девочка будет верна. Будет моей.
