и аромат очень дорогих духов. Платье цвета сливок льнуло к ее телу, идеальный маникюр и макияж, тяжелые драгоценности. Их вид обожал роскошь, несмотря на то, что большую часть времени они существовали на подземных этажах полуразваленных городов. Крорр всегда задавался вопросом, где кровососы брали все это в Зараженных землях. Ну да, всегда, когда разглядывал очередной труп убитой им твари.
— Ты привел в мой дом слишком много гостей, от которых разит проблемами, Рихор, — промурлыкала она с легкой ленцой, что, однако, не скрывала ноток угрозы. — Значит ли это, что ты решил вернуться насовсем?
— Это значит лишь то, что я готов щедро отплатить тебе за причиненные беспокойства, — в тон ей ответил их проводник, нахально обвив женскую талию рукой и потершись бедрами. — Дай мне их только устроить, и я сразу приступлю.
— Отплатить? За то, что в моем доме появился ликтор? Чем интересно? — в голосе женщины прорезалось раздражение.
— Это хорошо, что тебе интересно, — беспечно ответил парень и обошел ее, знаком призывая следовать за ним.
— Ликтор, очень советую тебе не высовываться, пока ты здесь. Многие тут имеют к таким, как ты, личные счеты и желают пересечься с тобой в темном углу совсем не для того, чтобы немного пригубить из горлышка! — прорычала вампирша им вслед.
Они шли еще минут пять, и наконец Рихор толкнул одну из дверей и отошел, пропуская их с Ингиной внутрь.
— Чудная птичка, оставляю его на тебя, — произнес вамп с усмешкой. — Сдается мне, что ты сможешь позаботиться о том, чтобы слегка охладить его. А я пошел расплачусь по полной за ваше пребывание в гостях. И не стоит благодарить — процесс вполне себе нравится и мне самому.
— На твоем месте я бы оскорбился его словами, — процедил Крорр сквозь зубы, мрачно оглядывая комнату, что выглядела бы нормальной спальней с двуспальной кроватью и еще одной дверью, очевидно, в ванную, если бы не отсутствие окон, делающей ее больше похожей на чертов склеп.
— Почему? — удивленно подняла крутые бровки полукровка, уставившись на него своими огромными глазищами с золотистыми искрами, которых вроде бы стало больше, и взялась расстегивать свои брючки. — Нимфы — народ моей матери — обожают секс и считают его лекарством почти от всех проблем и стрессов. И совершенно уверена, именно он сейчас лучшее средство от твоей.
Немного притухшее недавно жестокое жжение стало снова набирать силу, как угли костра, раздуваемые чьим-то злонамеренным дыханием.
— Откуда тебе, черт возьми, знать, в чем действительно моя проблема? — прорычал Крорр, приказывая себе отвернуться и не следить за неспешным разоблачением девушки. Абсолютно безразличной ему к тому же.
— Точно знать я, конечно, не могу, — пожала она узенькими плечиками, и это заставило ее небольшие, но великолепной формы груди качнуться, а ликтора сглотнуть пересохшим горлом, — но, понаблюдав за тобой уже некоторое время, поняла: дело в том, что у тебя и девушки Киана появилась какая-то странная связь. Ваши эмоции непонятным образом зависят теперь друг от друга. И учитывая, что ребятки на данный момент там далеко не в карты играют, ты заведен до невозможности. Не говоря о том, что этого не скрывают твои штаны, от тебя прямо пышет похотью. И я это тоже ощущаю всем своим существом.
— То есть ты готова взять и облагодетельствовать меня, переспав по-быстрому, и тебе совсем плевать, что хочу-то я не тебя? — постарался изобразить пренебрежение Бронзовый, но мышцы лица, как до этого и глаза, явно отказывались его слушаться. — Как насчет чувства собственного достоинства? Никогда о таком не слышала?
— А на что мне обижаться? Ты ведь сейчас не меня пытаешься оскорбить, а себя. И ни фига не понимаешь, что желаешь не Летти, а просто сгораешь от вожделения, которое созвучно тому, что переживает сейчас она, плюс навязывает твоя вторая половина. Вот только дракон в тебе вожделеет нового освобождения, жизни — всего и сразу, а не просто секса, но понимания у вас нет, значит, твой разум все и трактует доступным образом, превращая это в понятные мотивации: голод, гнев или секс.
Оказавшись полностью без одежды, Ингина подошла к нему не торопясь, но с видом человека, уверенного в своих действиях, и положила ладошки ему на плечи. Крорр напрягся всем телом, застыл неподвижно… но рук ее не оттолкнул и не отстранился.
— Да откуда такие выводы? — резко севшим голосом спросил он.
— Ой, я тебя умоляю, кому все знать о непонимании двух ипостасей, как не мне! — постучала девушка по виску, и, судя по прорезавшимся порыкивающим ноткам, более жесткая половина впервые подала голос за это время.
— Памятуя твое дурацкое раздвоение, я бы не слишком доверял этим утверждениям, — пробормотал Бронзовый, почти грубо притиснув ее к себе. Пусть уже испугается и отвалит от него со своими глубокими умозаключениями. Но в кольце его рук эта хрупкая, но сильная девушка ощущалась поразительно приятно. Так, что разжимать объятий не хотелось.
— Предположениям, ликтор, всего лишь предположениям. Которые мы вполне в состоянии взять и проверить, — тихо рассмеялась полукровка, дразня все его нервные окончания, и одарила поцелуем в шею.
Это ласковое прикосновение опять вскипятило его кровь, возвращая к состоянию неминуемого взрыва, и ликтор, мстя ей за это, подхватил Ингину под ягодицы, вынуждая обхватить его ногами, и, развернувшись, безжалостно вжал собой в стену, бесстыдно толкнувшись между бедер.
— И в чем же будет состоять проверка? Я тебя трахну и волшебным образом пойму, что не хочу именно Войт? Тебе стоит знать, крошка, что мужчина может неистово желать одну конкретную женщину, но без проблем иметь других. Вот такие мы скоты! — гневно рычал он, начав осыпать ее скулы и шею скорее уж укусами, чем касаниями губ, но несносная девчонка только выгнулась навстречу его агрессии, безоговорочно принимая ее.
— Вовсе нет. Все, что тебе нужно, — это прочувствовать, что твои желания — это одно, а то, чего алчет дракон, — другое.
Крорр должен был рассмеяться, оттолкнуть, отрицать, но ничего этого сделать не смог, забыл, когда чокнутая полукровка с магическими золотистыми искрами в радужках легчайшим касанием победила его. Обхватила его лицо и поцеловала в кривящийся в неверии рот по-настоящему. И он понял и действительно ощутил. Как мучительный жар уступает место дразнящему теплу, убираясь с первого плана, пусть и не уходя совсем, но оседая где-то в затылке и позвоночнике и позволяя выйти на свободу желанию. Естественному, нормальному, чисто человеческому, страстному, но не имеющему ничего общего с той зверской одержимостью, которую он испытывал рядом с Войт. Бронзовый отчетливо, как наяву, увидел себя — мужчину, охваченного чувственным удовольствием
