лета 1918 года. А время не терпело: требуемая операция отвода войск была не менее трудной и сложной, чем создание крупного наступления, оно требовало скорее месяцев, чем недель. И следовало использовать время, когда слава (и боевой дух) германской армии ещё были целы и невредимы, а у противника ещё не было ощущения того, что он и без того победил и ему не требуется больше ничего предпринимать.
Также требовалось время для внутриполитического разъяснения и перемены настроения собственного народа – несомненно, затруднительная задача после трёх с половиной лет официального приукрашивания и пропаганды победного мира. Была ли она вообще разрешима? Отрезвление было бы несомненно болезненным, шок тяжёлым, наверняка возникла бы опасность паники. С другой стороны, правда является горьким, но и укрепляющим лекарством, и люди в целом не впадают в панику, когда им представляют ясный, убедительный план. Отказ от завоеваний и переход к чистой защите страны стал бы в 1918 году даже популярным у большей части народа, по меньшей мере у рабочих. Упорная окончательная борьба за ограничение поражения и приемлемый мир в начале лета 1918 года ещё вдохновила бы всех. (В октябре 1918 года пробовали вместо этого вдохновить немцев на бессмысленное продолжение борьбы и продолжение смертей в уже официально проигранной войне. И это никого не убедило).
То, отчего всё потерпело неудачу, не были ни военные, ни внутриполитические соображения: такие размышления не были вообще представлены. Это было чисто психологическое препятствие в собственной груди ответственных людей, что не делает им чести: внутренняя неспособность осознать истинное положение и признаться самим себе в провале собственных планов. Гораздо легче просто продолжать, как если бы ничего не произошло! К тому же ведь ничего и не произошло, так сказать. Вспоминается история о кровельщике, который падает вниз с крыши небоскрёба и на половине высоты кричит своим коллегам: "До этого момента у меня всё идёт отлично!" Поражение Германии в 1918 году свершилось в три отчётливо отделённых друг от друга фазы. Первая длилась с конца апреля до середины июля. В это время ни противник, ни массы немецкого народа не знали, что пробил час, а германское руководство, которое это могло бы и должно было бы знать, предпочитало лгать самому себе. Это было время непростительных упущений.
Вторая фаза, с середины июля до конца сентября, была временем военных поражений Германии и вынужденного отхода на Западном фронте и одновременно временем начавшегося краха германских союзников. В это время как союзники, так и немецкий народ начинают осознавать, как обстоят дела, и руководство войсками и рейхом теперь понимает, что война проиграна и должна быть окончена, однако не извлекает из этого практических следствий: всё ещё хотели удерживать Бельгию и часть Северной Франции как "вещественный залог".
Последняя фаза началась 29 сентября, когда руководство армии неожиданно ультимативно потребовало от правительства Рейха публично и без какой-либо подготовки просить у американского президента посредничества в установлении перемирия. Теперь все всё знали, как державы Антанты, так и народ Германии. Тем самым с одной стороны была готовность к переговорам, с другой стороны готовность к дальнейшей борьбе лишена основы. Начиная с этого момента поражение стало неконтролируемым, неограниченным. В ходе этих скорбных событий было два смертных греха: первый заключался в преступном неиспользовании периода в 75 дней с начала мая до середины июля, в котором у Германии ещё была бы свобода действий, второй – решение от 29 сентября без какой-либо политической, военной или психологической подготовки публично просить о перемирии, решение, которое одним приёмом открыло все шлюзы и впустило потоп. В обоих случаях действующим виновным был генерал Людендорф, который тогда из главной ставки управлял Германией, как диктатор. Однако вследствие бездействия и приспособленчества причастными к преступлению были равным образом политическое руководство Рейха и вся официальная Германия.
Людендорф был всесильным: с августа 1916 года в военной области, а с момента свержения рейхсканцлера Бетманн-Хольвега в июле 1917 года также и в политике. Оба преемника Бетманна, Михаэлис и граф Хертлинг, рассматривали себя совершенно осознанно только лишь как политические помощники Людендорфа на домашнем фронте. Власть принятия решений о политике войны в противоречии со своей конституционной обязанностью они передали Людендорфу.
Людендорф же был хорошим генералом и плохим политиком. До весны 1918 года его трагедия была в том (как очень тонко заметил историк Артур Розенберг), что генерал Людендорф не мог дать победного мира, к которому стремился политик Людендорф. Монументальную ошибку неограниченной подводной войны, пакт с Лениным и восточную завоевательную оргию Брест-Литовска сделал политик Людендорф; генерал Людендорф меж тем совершил на своём собственном поле безупречную военную качественную работу – посредством которой, правда, победа не была достигнута. Однако в начале лета 1918 года плохой политик Людендорф одолел хорошего генерала Людендорфа в его собственной исконной области. Оперативные планы на лето 1918 года, которые импровизировались после провала большого решающего удара против английского фронта, были сами по себе военной халтурой.
Для здорового военного мышления после поражения решающего наступления в марте и в апреле было очевидно, что ещё только оборона обещает оперативные успехи, и лишь только на ограниченное время и на радикально сокращённом фронте. Дальнейшие наступления стратегически не имели более никакой осмысленной цели, но могли в лучшем случае при тактическом успехе принести пользу германскому фронту по крайней мере в стратегически уязвимых местах – выступах с угрожаемыми флангами. Сами по себе их тактические шансы на успех должны были уменьшиться по мере прироста преобладания союзников. Такие наступления были поэтому также с чисто военной точки зрения теперь безответственным самообманом и расточительством времени и сил; а время и силы стали ценными и невосполнимыми. Несмотря на это Людендорф предпринял ещё два таких стратегически безответственных наступления, из которых первое, с конца мая до начала июня, ещё было тактическим успехом, второе, в середине июля, тактически было уже провалом. Третьего, запланированного на начало августа, уже не произошло. Вместо него в середине июля началось французское, в начале августа английское и в начале сентября американское контрнаступления, и с этого времени на всём Западном фронте без остановки, однако без цели и с неслыханными тяжёлыми потерями, стали отступать.
В целом немецкая армия в кампании 1918 года на Западе потеряла погибшими, ранеными, пропавшими без вести и пленными около полутора миллиона человек, около 800 000 с марта по июль, около 700 000 с августа по ноябрь. Эти ужасные потери больше не были полностью возместимы, в том числе запоздало возвращающимися теперь с Востока войсками. Между июлем и ноябрём были расформированы 22 германские дивизии, чтобы
