хрупкость бытия.
И муравьишку-непоседу
Не отличаешь от себя…
Притихшие мальчики медленно переваривали незатейливый стишок, а Савелий неожиданно взвыл так, что Павлик и Федюня вздрогнули:
– Ау-у-у-у! Уйду я от вас всех… в Гималаи!!! Ом мани падме хум!
С последними словами, он взмахнул растянутыми рукавами потасканного свитера из-под армейской шинели и ушел через арки подворотен навсегда, даже не оглянувшись. А беззаботные ребята, придя в себя и не теряя надежды на будущее, вернулись в свой спальный район, безумно довольные своей поездкой в центр.
Павлик быстро сбегал домой, вернулся запыханный и подарил крепышу старенький ноутбук ко дню будущего рождения. Федюня на радостях сказал:
– Пойдем, я наконец-то познакомлю тебя с батяней!..
Смущенный скрипач не пошел, боясь разочароваться. Он решил оставить в своей памяти непобедимый образ отца Федора таким, каким сложился по долгим рассказам. И пусть он был далек от образа мифического Геркулеса по насыщенности испытаний, но в одном очень важном качестве превосходил его – в самоотверженном героизме ради любимой женщины!
– Лучше, дорасскажи про последний подвиг отца!
– Да что тут рассказывать! Дед сам устал от приставучего батяни, и не знал уж, как от него отделаться. Он считал, что его дочь не ровня ему, и в душе мечтал выдать ее за холостого генерала в отставке. И тут, к нему на дачу, прибежал переполошенный колхозник Прохор, бывший прапорщик, и стал слезно жаловаться. Из его сбивчивых слов, дед понял одно: с батяней можно покончить раз и навсегда. А дело было вот в чем. У колхозника стали пропадать коровы и односельчане решили выйти из общего хозяйства и перейти в собственники, то есть в кулаки. Колхозник предполагал, что виной всему – чудище болотное, о котором издавна шла молва, да только никто не верил, кроме самой старой жительницы соседней деревни – сварливой бабки Аграфены. Она рассказывала, что в древности Илюша Муромский не добил гадину, та уползла в болота и там затаилась на века. Теперь она очухалась и опять взялась за старое – пожирать скот, и даже не гнушалась полакомиться плотью праведных христиан. У бабки спросили, мол, почему же тогда никто из местных не пропадал. "Потому, что вы – нехристи, даже змей воротит от вас нос, отравиться боится!" Все только посмеялись над ней, деду тоже слегка потешился. Но нынче он поверил, потому что это был его последний шанс. И вредный старик послал Нестора за батяней, а батяня послал его подальше, куда Макар телят не гонял. Дядя насупился, поигрывая бицепсами, трицепсами и прочими накаченными мышцами, и сказал, что его папаша решил окончательно поставить точку в затянувшейся истории и дает свое согласие на женитьбу, но после еще одной услуги. И рассказал в подробности о чудище. Батяня не поверил и все-таки поехал, чтобы на месте проверить сказочную байку. На даче, дед на полном серьезе, вручил родителю кузнечный молот и серп и указал направление к гиблым болотам. Батяня позвал с собой Нестора в помощь, но его папаша не пустил, побоялся за жизнь своего любимого сыночка. Да и сам Нестор не рвался в герои. Тогда батяня плюнул на будущих родственничков и пошел совершать подвиг один. Добрался и стал ждать. День ждал, весь покусанный комарами, второй, а на третий из болота вылез змей о двенадцати головах!..
– В мифе о Геркулесе змей был с восемью головами!– подметил очкарик.
– Эх, ты, балда ученая!– сказал мягко и снисходительно Федюня. – То у твоего Геракла, а это – у батяни! Нашел с кем сравнивать! Ты слушай дальше и не мешай! Зашипели двенадцать голов, пыхнули огнем, и набросился змей на батяню. Опутало чудище ноги родителя и давай его валить, а он стоит как скала, даже не шелохнется. Взмахнул молотом и сшиб одну голову, серпом другую и так все их и посносил, кроме одной. Завыл лютый змей и шмыгнул в болото и больше никогда даже носа не высовывал. Вернулся батяня, а дед заскрипел протезами зубов от злости и дал свое отцовское согласие на женитьбу. Потом была свадьба, гуляли тридцать дней и три дня, а через три месяца и я родился, хоть я сам водку с вином не пил, а до сих пор чувствую их вкус, аж, противно!.. Сроду в рот не возьму эту гадость…
– Ну, ты совсем заврался!– усмехнулся Павлик.– Твой змей – полная фигня! Такого быть не может!
– А это может?!– воскликнул Федюня и выудил из рюкзачка огромную закаменевшую штуковину, отдаленно напоминавший клык динозавра. Ошеломленный Павлик взял в руку тяжелую улику, снял очки и, поднеся ее к близоруким глазам, тщательно осмотрел.
– И где ты стянул этот экспонат?– прищурено спросил он крепыша.
– Не стянул, а батяня дал, Фома неверующий!– обиделся Федюня и забрал обратно весомый аргумент.
– Ладно!– успокоил его скрипач.– Кому-кому, а тебе поверю! Ты же мой друг, а друзья должны доверять друг другу!
На этой высокой ноте они тепло распрощались и Павлик ушел. А на утро и вовсе уехал из Москвы…
Может быть потом, по прошествии многих лет, они и встретятся. Но с полной уверенностью можно сказать одно, что это будут другие люди, настороженные и битые жизнью, и уже не такие непосредственные и веселые, какие были прежде. Увязшие в личных заботах, они пройдут мимо в снующей толпе и не узнают друг друга. А может, все-таки, приметят и вспомнят, что маловероятно, или, на худой конец, сведутся на сайте «Одноклассников». Кто его знает, как все сложится, если, конечно, возникнет в этой встрече обоюдная нужда…
