помня подленький характер «плюшки», пришлось усмирить любопытство и вернуться к обычному восприятию. Для начала стоило оценить, насколько сильно скажется на самочувствии эта короткая попытка почувствовать себя экстрасенсом.
И на этот раз всё вышло гораздо лучше. Никаких вонзившихся в мозг раскалённых игл или привкуса крови во рту я не заметил, так… лёгкий дискомфорт. Ощущения никуда не делись, но оказались намного слабее, да и прошли быстро.
Хуже, чем я надеялся, но даже лучше, чем рассчитывал.
Когда ушли последние признаки недомогания, я, выждав ещё с десяток минут, снова погрузился в транс. Не факт, что в обозримом будущем удастся научиться активно действовать, используя сенсорику, но попробовать стоило. А быстро и без последствий входить и выходить из этого состояния — первый шаг.
Улучшить чёткость и «глубину» своего духовного взора тоже было важно. Но этим я займусь позже и в одиночестве. Объяснять ребятам или тем более Наталу, считающему себя кем-то вроде моего старшего брата, причину хлынувшей из носа крови или потери равновесия совершенно не хотелось. Так что я сконцентрировался на тренировках погружения/пробуждения и ненавязчивом изучении взаимосвязи с духовной силой Яцуфусы.
Оторвался от тренировок я только ради обеда и операции по подбрасыванию части купленных миньоном лекарств в еду нескольким караванщикам.
Когда пришёл мой черёд отправляться в патруль, те ожидаемо оставались живы и здоровы. Зато я, переусердствовав с тренировками, чувствовал себя неважно. Гудела голова и слегка подташнивало, будто начались первые признаки ломки. В общем-то ничего страшного, но необходимость переться в таком виде в патруль всё равно раздражала. Оставалась надежда на то, что свежий воздух поможет прийти в себя.
«Хех, когда я брошу принимать «лекарство» и начнётся настоящая ломка, нынешние ощущения будут вспоминаться с ностальгией», — я не знал, как там с новой дрянью, но ощущения ломки от прошлого «лекарства» помнились воистину «чудесными».
Перемещаться предстояло на смирной лошадке пегой масти. Для налаживания отношений угостил животину парой яблок, которые честно купил у улыбчивого крестьянина. Вскочив в седло и слегка пришпорив кобылу, поскакал к голове каравана, поглядывая по сторонам.
Моё появление не осталось незамеченным. Пусть оно не вызвало особого ажиотажа, но всё равно, проезжая мимо, я ловил на себе косые и любопытные взгляды.
Так я и двигался, приотстав от головного дозора. Хрустел печеньками, сканируя взглядом округу, и от скуки пытался перевести некоторые русские песни на имперский язык. Правда, с этим вышли некоторые затруднения. Я предпочитал рок-музыку, и так получилось, что значительная часть любимых песен либо оказалась бы непонятна местным, либо могла трактоваться как призыв к бунту. Приходилось напрягать память, вспоминая что-нибудь политически нейтральное.
Монотонное движение прервало появление монстра. Вернее, демонический зверь сидел на месте, это караван приехал в засаду притаившегося Скального Варана. В отличие от Земляного Дракона — главной грозы дорог бедного на сильных монстров Внутреннего Пояса — более мелкий собрат полуинсектоида-полуящерицы не закапывался под землю, а маскировался под куски скал, словно обрастая камнем.
Надо сказать, маскировка вышла довольно эффективной. По крайней мере, я ещё только стал приглядываться к подозрительному выступу, когда тот, стряхнув каменную крошку, широкой, двенадцатиметровой в длину, плотно сбитой тушей рванул к дозорной двойке охранников.
Радостно оскалившись, я спрыгнул с лошади и ринулся на перехват. Хотя ринулся — громко сказано; чтобы остаться в рамках «легенды», пришлось медленно и печально двигаться с пятикратным ускорением. Пока я добежал, ящер-переросток находился уже в четверти пути от глупо замершего охранника. Второй охранник и скинувшая седока лошадь замедленно двигались в противоположную от монстра сторону.
«Зря», — отметил краем сознания. На обочинах столько камней, что паникующие животные практически гарантированно сломают ноги.
Монстр хоть и заметил моё приближение, но нагло проигнорировал худосочную добычу ради более мясистого охранника или лошади. Впрочем, получив обидный и крайне болезненный укол в не защищённое бронёй подхвостье, варан резко пересмотрел приоритеты. Подняв облако пыли и взрыв каменистую землю когтями, обиженный монстр умудрился развернуться практически на месте, но злобной живодёрки там уже не нашёл. Я удалялся от дороги, чтобы случайные участники не помешали веселью.
Получившийся бой хотелось сравнить с корридой. Как матёрый тореро я, казалось, каждый раз расходился впритирку со смертью, но всё так же оставался цел, чист и доволен жизнью. На деле же, как и тореро, я мог одним ударом убить столь слабого противника, а потратив секунду реального времени в полном ускорении — превратить его в мелко нарубленный фарш. Вот только для простой выпускницы школы боя прорубить даже броню варана, не говоря об основных костях — непосильная задача. Вот и приходилось, как уже сказано, играть в корриду, нанося удары по слабо защищённым местам вроде стыка пластин, суставов и органов восприятия.
Но я не жалел о необходимости сдерживаться, а просто веселился. Почти так же, как в схватке с Мастером одного из силовых стилей. Крепкий и живучий, но медленный враг — отличное развлечение!
* * *
Варан в очередной раз бросился вперёд, пытаясь погрести под своей массой наглую, больно жалящую букашку. Пасть монстр больше не открывал: отучила. Злое-маленькое-двуногое почти попалось, но вместо приятного хруста костей старый хищник ощутил боль в глазу, область справа погрузилась во тьму.
Ящер не понимал, почему злой двуногий на него напал. В большой стае было много вкусных четвероногих и не таких вкусных двуногих с колючками-громыхалками, зачем драться? Скальный охотник уже пробовал отступить, но маленький-злой не пускал. Он попытался напугать врага, вложив в рык свою злость и готовность драться до последнего, но маленький-злой, испустив писклявый прерывистый звук, ответил бесцельной жаждой убийства.
Маленький собрат не хотел охотиться. Он хотел убивать.
Получив очередной удар большим жалом, обессиленный и обескровленный монстр, прихрамывая на две лапы, бросился в последнюю атаку.
Боль!!! Падение. Слабость… холод… тишина.
* * *
Сноу никогда не считал себя трусом. Сын комиссованного по ранению сержанта сызмальства умел работать как руками, так и кулаками. Среди охраны каравана господина Иводзимы он служил уже четвёртый год и пользовался некоторым авторитетом — как надёжный и смелый боец.
Но одно дело стрелять или рубиться с разбойниками, и совсем другое — взглянуть в глаза неминуемой смерти. Впав в ступор, молодой мужчина смотрел на приближающегося к нему матёрого Скального Варана. Он знал, что уже мёртв. Старшие товарищи учили ни в коем случае не стрелять в монстров этого вида, чтобы, утащив добычу, они не вступали в бой. Судьба несчастных всё равно решена, а десятимиллиметровые пули, даже если пробьют шкуру, только разозлят тварюгу. Чем это могло закончиться для каравана, ему тоже
