Жене хватило этого подтверждения, чтобы понять — имидж работает — и сбежать. Ссоры с Наташкой и другими девчонками в ее планы ничуть не входили. Да и Трофим этот ей ни к черту не сдался.
Такого же эффекта она ждала и от Суворова. Он ведь мужчина, и ничем не хуже молодых пацанов. Подумаешь, возраст: у мужчины в районе тридцатника — самый расцвет, да еще и опыт прибавляется. Это она почерпнула из разговоров Светланы, подслушанных в спортзале, да из трепа школьных подружек. По всему выходило, что Игорь Дмитриевич, глядя на нее, так преобразившуюся, должен точно заинтересоваться, хотя бы ради удовольствия посмотреть на красоту.
Игорь проявил интерес. Мгновенно. Сразу же, как только Женя попалась ему на глаза. Успел за одно мгновение охватить и выставленные изящно колени (не зря она так долго репетировала позу), и макияж, и плечо, выглядывающее из свободного выреза… Кажется, от одного только взгляда Суворова, у нее загорелись щеки, уши, шея… Наверное, вся она стала одного оттенка, сливаясь с ярким платьем. Только вот, краской залилась не от удовольствия и скромного смущения. Её накрыло удушливой волной стыда и страха, потому что в глазах мужчины плескались лишь ярость и отвращение.
Глава 12
- Я не понял. — Это все, что Игорь мог выдавить из себя. Единственная цензурная фраза, пришедшая в голову при виде девчонки. С трудом держал в себе все, что хотело вылететь. Только привычка — сначала подумать, потом сказать — помогла не обматерить ее, не скупясь на эпитеты.
Лицо девчонки, полыхнувшее ярким румянцем, рассказало обо всем сразу. И о том, на что она надеялась, и о том, как разочаровалась его реакцией. А у Суворова и в планах не было ее очаровывать. Хотелось надавать по заднице, отчехвостить как следует, да запереть на неделю, оставив на воде с хлебом.
— Это что за б… — Второй заход на разговор сорвался. Брань снова равалась на волю. — У меня в доме бордель открывается? Или ты, наоборот, собралась на работу? Я тебе денег мало даю на содержание, раз ты подхалтуривать решила по вечерам? Или какие-то новые траты появились? Пьешь, куришь, колешься?! — Его гнев, кажется, нарастал с каждым словом, грозя разорвать изнутри, цепляя осколками всех окружающих. Большого труда стоило удержать его в себе, не показывая ничего интонацией. Только металла добавлял в каждой новой фразе.
— Нет… — Проблеяла чуть слышно, а паника у Жени явно нарастала.
— Что "нет"?! Я несколько вариантов озвучил. Какой из них "нет", а какой "да"?
— Все.
— Что "все"?! Мать твою, Евгения, куда ты всю смелость-то потеряла? Вырядиться шлюхой у тебя хватило наглости. А отвечать за это — все, в кусты, сдулась? — Он даже поморщился, такое отвращение вызывали и этот пошлый цвет одежды, и дурно подобранная помада, и то, как девчонка безуспешно пыталась натянуть короткий подол на свои коленки… — Лолита, мать твою, хренова. Ты чего добиваешься? Думаешь, ноги от ушей выросли, так их надо во всю длину демонстрировать, всем подряд?
С каждым новым вопросом девчонка вздрагивала, вжимая голову в плечи, казалось, она стремится врасти в кресло, слиться с ним. Но шансов на это не было: алый цвет в темную зелень превращаться не способен. Отвечать на гневные вопросы Суворова Женя, видимо, была не готова. Слишком много сил тратила на попытку спрятаться. И слишком затравленной показалась. И это было еще хуже, чем сама выходка с новым имиджем.
Много минут прошло, прежде чем Игорь смог успокоиться и сесть прямо напротив девчонки, готовый разговаривать, не взрываясь заново и не морщась от ее вида, как от зубной боли. Он долго мерил зимний сад шагами, ругаясь про себя, сквозь зубы, растирая лицо руками.
Ведь ничто не предвещало беды. В последнее время, Женя постоянно доказывала свое благоразумие, радовала успехами — и в школе, и в спорте, и в работе с репетиторами. С друзьями начала общаться, ходить на какие-то встречи, в кино, даже в клубы выбиралась иногда. Ее редкие взбрыки он даже не брал во внимание — подросток без выходок более странен, чем шальной и неуправляемый подросток. И вот — сюрприз, способный перечеркнуть все старания, свести их к нулю.
— Жень, готова разговаривать? Или все еще сама в шоке от своего шоу? — Решил для себя, что отправить на панель девчонку всегда успеется, но слишком жалко будет потраченных времени и сил. Нужно попытаться, хотя бы, выяснить, в чем дело.
— Готова. — Хриплый, еле слышный шепот. Хорошо, что без слез. Их он точно не смог бы выдержать.
— Ну, говори тогда. Я слушаю. Постараюсь не перебивать.
— О чем говорить? Я уже поняла, что вам не понравилось. — Глаза прятала. Вскидывала коротко и тут же опускала вниз, занавешивая челкой. Сама невинность, если не рассматривать.
— А ты поняла, чем именно я недоволен?
— Нет. — Вот это прозвучало твердо и уверенно. И посмотрела — прямо. С вызовом. Только этим заставляя вспыхнуть гнев, с таким трудом погашенный. — Не поняла, почему я не имею права быть красивой в вашем доме. Вам же нравятся красивые вещи, лошади, собаки, дома, машины! Почему красивые женщины вам не нравятся, за что сразу обзываться, такими словами нехорошими?
И столько вызова было в этих словах, столько уверенности… Суворову стало нехорошо. Физически и фактически — не хватило воздуха. Он набирал его в грудь, силясь выдохнуть и что-то ответить девушке. Понимал — недостаточно. Сейчас полетят не слова, а жесточайший, отборнейший мат. Снова вдыхал — и снова без толку. Только зубами скрежетал.
Потом осенила идея. Вскочил сам, схватил ее за руку, сдергивая с кресла.
— Пойдем! Давай, быстрее!
Женя попробовала упереться, но получалось плохо — ноги в одних лишь тонких чулках (точно, что не в колготках — он успел рассмотреть резинку) скользили по плитке пола, нисколько не тормозили.
— Куда, Игорь… Дмитриевич?! — И отчество, вдруг, вспомнила. Он лишь зло усмехнулся этому.
— Туда. Покажу тебе красоту, раз ты сама не понимаешь ни хрена!
Он почти бегом дотащил ее до комнаты, отпустил руку всего на минуту — позволил накинуть плащ и обуться в туфли. Слава богу, девушке хватило ума не напяливать никаких шпилек или платформ, она выбрала простые черные балетки. Шпилек, да еще какого-нибудь кричащего цвета, он бы не выдержал. Ни за что.
Напряженно хмурясь, усадил Женю в машину, резко вырулил со двора — тормоза визжали, охранник только успел отскочить от ворот… Девушка рядом помалкивала. Даже дыхание затаила, кажется. И к лучшему — Игорь еще не был готов с нею разговаривать ни о чем. Не вышло бы беседы. А ругань, он прекрасно это понимал, занятие бесполезное — не та ситуация, характер не тот. Да и вообще — орут и кулаками машут лишь слабаки и недоумки, у которых мозгов не хватает, чтобы разобраться по-другому.
В таком вот молчании они проехали минут тридцать, пока не подала голос Женя. Нотки страха звучали слишком явственно, чтобы их не заметить:
— Игорь… Дмитриевич, куда вы меня везете? — Сглотнула. Неуверенно продолжила. — И зачем?
