И в заключение, тёмная воронка с серой дымкой в самом центре, мрачно освещала моё узилище.
Все тело изнывало от невыносимой боли. Жить не долго, если чудом не «отъеду» от ран, так от истощения, в любом случае «смэрть». И этот голос. Я действительно сошел с ума уже. Либо он у меня в голове. Либо он действительно «оттуда»?
Я взглянул на темную воронку, и вновь подался в пучину своих мыслей и прошедшую неделю.
Взгляд на камень. Рассмотреть его лучше?
Тёмно-красный камень, ромбовидный, и в самом его центре синяя сердцевина. Где-нибудь, точно можно загнать за целое состояние, либо транспортировать в Саудовскую Аравию. Там бабок много. Да и сам камень больше не щипал руки и не был горячим. Лишь чуть теплым.
— Стоп. Транспортировать. Точно ведь! Что там Ларионов говорил? Вспоминай, давай!
Я даже пару раз ударил себя по голове здоровой рукой, в поисках ответа.
— Транспортный пункт, а камень он сказал, является транспортом. Так стоп. Мыслим логически. Транспорту нужно топливо. Так? Думаю так! Чтобы тот ехал, куда без этого? — я чуть встряхнул камень. — Не на «девяносто пятом» же ты катаешься? Дорого все-таки, — шутканул я.
И тут голову «прострелила» просто дикая догадка, взгляд на камень и на воронку, на камень и на воронку, мы на дне, камень был наверху, воронка внизу, и что-то эта хрень напоминает. Эээээ, топливо?
— Да нет, бред! Полный! — еще один взгляд на воронку. — А какой у меня выход? Буду здесь ждать, сдохну в любом случае. Шиза, ты как думаешь? Молчишь? Ладно, сейчас разберемся.
И ползком помогая себе здоровой рукой и ногой, пополз как червяк. Тело отказывалось работать, болезненный откат, а про сломанные кости в теле я вообще молчу, любое движение отдавалось дикой болью.
Кое-как преодолел пару метров к воронке, тело в очередной раз почувствовало себя как на пыточном столе. А сознание стало затухать. На последнем издыхании, зацепился рукой за край воронки и подтащил этой же рукой камень, а после просто рывком окунулся в серую дымку.
— Все, теперь точно хана! Сдох! Батарейка села!
Это были последние слова, которые я успел произнести. Далее вновь нежные объятия бездны, и теплый женский голос в кромешной темноте.
Глава 4. Дела другого мира и находка!
Полумрак и гнетущая атмосфера впервые поселилась в рабочем кабинете у отставного полковника Белова. Потому как сейчас не было тех светлых тонов и излюбленного минимализма, которые так уважал старый вояка.
Искореженная мебель, разбросанные по полу документы, часть которых были разорваны в клочья. Парочка изрезанных кинжалом картин, как и сам виновник их «смерти», валялись вповалку друг на другу.
На «дрова» и осколки был раздроблен старый антикварный сервант, в котором вместо посуды, хранилось дорогое коллекционное оружие. И парочка разбитых стекол в окнах, уже были закрыты темными шторами. Куда в свою очередь и отправилось само оружие, в порыве гнева и отчаяния старика, после ошеломляющих новостей. Да и в целом от кабинета остались руины. Даже дверь была «ранена». Насквозь пробита тремя метательными ножами.
Сам мужчина больше не походил на того полковника, которым все его помнили. Осунувшееся и мрачное лицо, темные круги под глазами, с полностью потерянным взглядом, потрепанный вид, и витавший в кабинете перегар говорил о главном. От былого моложавого человека не осталось и следа, и на рабочем кресле, которое хозяин кабинета не тронул и пальцем, восседал побитый горестными новостями старик, разом набравший несколько лет и заметно поседевший.
Даже после смерти единственного сына, которая сильно подкосила мужчину, он держал себя в руках, даже на похоронах, он не проронил ни слезинки. Но не сейчас, глаза были пусты, а все слезы давно выплаканы. Погиб внук, надежда семейства, надежда будущего рода, и возможно, нового клана. Исчез из жизни ученик, превосходный воин. И не стало сына, которого мать и собственная жена оберегали больше всего.
Не уберегли. Не уберег. Виноват. Во всем виноват он сам. Так, возможно, считала жена, так считала Арина. И по взглядам родных внуков, которые были на похоронах, так считают и они. И что было самым горестным, так считал и он сам.
Белов в очередной раз наклонился к полу, где расположилась уцелевшая бутылка коньяка, на дне которой еще плескалось пару глотков горячительного пойла, и «опрокинул» остатки алкоголя в истощенный организм, через миг скривился.
Бросок. По-видимому, дверь теперь можно считать «убитой». Та жалобно скрипнула и затихла, а осколки «тары» беззвучно осыпались на ковер.
Белов воспроизводил последние дни в голове, уже в пятый или шестой раз.
Звонок от Ларионова. Безжизненный голос. Страшная новость, прозвучавшая как гром среди ясного неба. Внук без вести пропал, и предположительно умер под завалом. Погибло еще с десяток людей, но в историю Ларионова, он хоть и верил, но с трудом. Ожившие статуи? Мистика? Магия? Что за бред?
Через несколько дней прибил сам Костя и Алиса, старик выглядел неважно, а на девчонку было страшно смотреть. Чем-то она была похожа на него нынешнего. Безжизненный взгляд, осунувшееся и бледное лицо, темные круги под глазами, и с трудом сдерживающиеся слезы. Смерть внука не только больно ударила по нему, но и по самой девчушке. А ведь тогда не знала еще семья. А Ларионова, сам Белов чуть не прибил на месте, стоило того увидеть.
Злость, гнев, жажда крови, и лишь частичка разума, понимавшая, что тот не виноват. Но разум говорил одно, а сердце трубило об обратном. Стереть того в порошок, да и внучку его тоже. Кто бы знал, чего ему стоило сдержаться. Кто бы знал.
Далее полный сбор в зале всей семьи, первая обо всем догадалась супруга, поняла без слов, стоило увидеть парочку родственников археологов без внука. А после он огласил страшную весть.
Что далее началось!
Шок. Опустошение. Боль. Горе. В глазах Раисы и Арины. Нет больше внука и сына.
Неверие. Потрясение. Ужас. Страх. В глазах Вадима и Олеси. Не стало заботливого брата.
Чувство вины. Скорбь. Боязнь. Сожаление. В глазах Ларионова.
И «мертвый» взгляд от Алисы, как будто душу вынули из девчонки.
Никто не проронил ни слова, лишь всхлипы от внуков, оставшихся внуков. Только через пару минут хриплым и севшим голосом прервала тишину Арина.
— Как это произошло? Расскажите, как все было! — чуть не плача спросила та, сдерживая слезы.
— Недавно обнару… — начал было Ларионов, но того прервала внучка.
— Я сама деда, я единственная кто не пострадала, — «мертвым» голосом прошептала Алиса.
Но стоило лишь произнести данные слова, как криком отозвалась Олеся.
— Тогда почему ты единственная не пострадала, а моего брата больше нет?! Чем ты лучше него?! И кто ты вообще такая?! — со слезами выкрикнула Белова-младшая.
