Усмехаюсь, продолжая изучать пушистый предмет в руках. Ну, это неживое явно не что-то убитое. Уже хорошо.
Под невероятным слоем меха, нащупываю пластмассовый треугольник — похоже, клювик. Рядом гранённые глазки. По бокам пухлого туловища, пара крылышек:
— Птичка, — улыбаюсь я.
— Она мне тебя напомнила, — усмехается он и вновь куда-то тянется. — Как и эти все... Только не пугайся в этот раз.
Чувствую, как на мои ноги, словно вата сыплется. Шарю руками по пушистым комкам, не в силах сдержать смех:
— Да их тут десяток! Мне ведь теперь придётся с ними со всеми знакомиться.
— Вот, будет чем время занять, — улыбается он.
— Спасибо, — втягиваю голову в плечи, не переставая изучать пушистых созданий, однако все ещё ожидая подвоха.
— Можно я тоже попробую? — вдруг спрашивает он.
Напрягаюсь. Поднимаю голову, отчаянно желая увидеть глаза, что, — я уверенна, — сейчас напротив.
Боязливо киваю.
Хочу узнать. Что он собрался пробовать?
Большие ладони вдруг ложатся на мои щёки. Шершавые пальцы неспешно скользят по моему лицу. Очерчивают брови. Спускаются к кончику носа.
Прерывисто дышу, когда его пальцы касаются моих губ. Чувствую вмятинки на его коже. И мне становится интересно узнать об их происхождении. Но только секунду.
Почувствовав его дыхание с привкусом хмеля на кончике языка, я рвано выдыхаю. Он слишком близко.
Снова хочет поцеловать? Сглатываю нервный комок застрявший в горле.
Я отлично запомнила, чем закончился наш поцелуй днём...
Инвалидка... Неполноценная. Тебя даже желать стыдно!
Мерзость.
Но. Зачем тогда он это делает? Чтобы снова обидеть?
Даже если нет. Разве могу я сейчас сбежать? Не позволив ему исполнить задуманное?
Глава 8ГЛЕБ
Наблюдаю, каким восторгом лучится ее лицо, и невольно сам начинаю улыбаться. Хочу коснуться, да только боюсь снова напугать.
— Можно я тоже попробую?
Познакомиться хочу. Понять, что она «видит».
Анюта поднимает невидящие глазки. Хмурится сосредоточенно так. И словно в самую душу мне заглядывает.
Кивает, сглатывая. Губку неуверенно закусывает.
Осторожно касаюсь пальцами ее лица. Вздрагивает. А я поглаживаю трепетно, чтобы успокоить. Хочу чтобы доверилась мне. Да только не заслужил.
Надо бы извиниться, но не умею я слов красивых говорить. Да и как тут с мыслями собраться?
Палец скользит по пухлой губке. Под его натиском ротик приоткрывается. Мое лицо так близко, что наше дыхание становится единым целым.
Темные реснички трепещут над бледными щеками. Аня будто и пошевелиться боится. Морщится, словно от боли. Ещё бы. Обидел ее ни за что. Хотел как-то загладить вину. А в итоге опять до слез довёл.
Хорошая же она девочка. Ну почему именно ко мне неадекватному ее прибило?
Притихла покорно. А я удержаться не могу. Чувствую, как тянет меня. Понимаю, что веду себя как пацан. Глупо. Но неизбежно.
— Тебе бы бежать от меня, невеличка, — хриплю я в ее ротик.
Поддаюсь соблазну и накрываю припухшие губки поцелуем. Осторожно. Не напугать бы. И так, весь день как зверь себя вёл.
Но она поддаётся. Отвечает зверю на поцелуй. Влажный язычок нерешительно касается моего языка. И такой кайф от этого ее скромного отклика ощущаю. Будто прощение ее получил. Позволение целовать.
Подтягиваю невеличку теснее к себе. Зарываюсь пальцами в червонное золото ее волос. Двигаюсь инстинктивно, подаваясь бёдрами ей навстречу. Словно какая-то дикая прелюдия к чему-то большему.
Осознаю, что снова перехожу границы. Нельзя так с ней. Нежно надо. Да только остановиться не в силах.
Выдергиваю плед, застрявший между нами, и отбрасываю в сторону. Прохладные пальчики касаются моей шеи, и я уже рычу от сдерживаемого желания снова обладать ею.
«Не надо так!» — вопит внутренний голос.
Но я его не слушаю, продолжаю шарить голодными руками по хрупкому телу. Вздергиваю платьице, которое ещё утром сам надел на свою невеличку. Скольжу рукой вниз по спине и холодею.
Шелковистую кожу рассекает грубая полоса.
Перед внутренним взором тут же предстаёт платье мини, сплошь в засохших кровавых пятнах. Шрам.
Достаточно яркое напоминание о моей несдержанности, вынуждающееся меня наконец отпрянуть от сладких губ.
Анечка глотает воздух, в растерянности хлопая глазами. А я морщусь от боли, представляя, сколько ей пришлось пережить.
— Надо остановиться, — начинаю я, пытаясь взять себя в руки.
Аня торопливо слезает с моих коленей, стыдливо пряча лицо. Прикрыв глаза, потираю лоб в попытке подобрать слова, чтобы объясниться. Снова ведь обидится.
Как вдруг слышу торопливые шаги рядом. Распахиваю глаза и только успеваю вскочить с дивана, когда Аня уже летит в бассейн.
— Твою мать!
В пару шагов достигнув цели, прыгаю в воду, даже забыв набрать в лёгкие воздуха.
Ну, идиот же! От неё вообще глаз отводить нельзя!
Подхватываю трепыхающееся в воде тело и тяну на поверхность. Тут-то зрячий не всегда сориентируется. А она вообще наверно как в вакуум попала.
Аня кашляет, пытаясь выплюнуть воду, попавшую в горло. А я подгребаю к бортику. Опираюсь на него рукой, желая отдышаться, и припираю девушку к стенке.
— Глупенькая, ну куда же ты опять бежишь? — выдавливаю, убирая с ее лица мокрые прядки. — Это ведь каждый раз заканчивается плохо.
— Да вы же опять сейчас гадость какую скажете! — выпаливает она неожиданно яростно, видимо взбодрившись незапланированной холодной ванной.
И этот ее выпад как глоток свежего воздуха.
Так лучше. Злись на меня. Только не молчи. Не беги.
— Не скажу. Сегодня. А если завтра по трезвой опять что-то ляпну, то ты меня огрей чем-нибудь тяжёлым.
Аня затихает на время, словно обрабатывая сказанное мной. Наконец приподнимает лицо мне навстречу:
— Значит в этом дело? — прерывисто дыша спрашивает она. — Поэтому вы снова так странно себя ведёте?
— Я даже сам не знаю, что для меня страннее. То, как я веду себя сейчас или то, какой я все остальное время. Но сейчас я чувствую себя определенно лучше, чем обычно.
Девочка как-то разочарованно кивает своим мыслям.
