— Значит, как скажу? - задумчиво протянул император. - Если я скажу, что прямо сейчас желаю всю тебя, то ты подчинишься? Последуешь за мной, куда поведу? Удовлетворишь жажду тела? Успокоишь меня? Не будешь выглядеть так, словно... Словно я могу испытывать к тебе чувства?
Глава 8. О боевой принцессе, прекрасных принцах, императоре и любовнице
Одни обучены гореть,
К огню свечи они стремятся смело.
Гарду её шпаги украшали рубины, такие же красные, как и глаза того, кто подарил принцессе это оружие. Их сражение было похоже на танец, и я наблюдала за движениями Тиберия и Арланы, затаив дыхание. Звон стали, стон принцессы, выбитая из рук шпага…
Насколько мне известно, девушка не была обучена обращению с оружием до того, как Тиберий взялся за неё. То, что она силилась использовать полученные знания против него же, принца демонов, казалось бы, лишь развлекало.
Арлана подхватила шпагу с каменных плит тренировочного зала и начала теснить демона к стене. Стремительные шаги, ленивые движения Тиберия тар-демена Ризуда… У самой стены он вдруг перехватывает её запястье, магией выбивает клинок с эфесом из её руки и зажимает в углу. Мне вновь доводится подглядеть их поцелуй, на который трясшаяся при одной мысли о браке с представителем Нижнего Мира девчонка отвечает пылко и удивительно умело. Невольно мелькает мысль, что и этому её обучил Тиберий, а рыженькая, веснушчатая голубоглазка оказалась способной ученицей во всём. Ещё в ноябре она натравливала на него умертвий. В январе же она то ли борется с ним, то ли…
- Интересно? – выдохнул знакомый голос мне на ухо, и я поспешно закрыла дверь тренировочного зала, в который заглядывала.
Другим же суждено истлеть,
Уж если лезут неумело.
- Рафаэль! – выдохнула, прижимая тетрадь к груди. Перо и чернильница, которые я также прихватила из кабинета императрицы, были в руках двух моих охранников, которые как смотрели на меня неодобрительно с того момента, как я остановилась по пути назад в покои и, не в силах сдержать любопытство, заслышав звон стали и приглушённый голос Арланы, заглянула внутрь, за двустворчатые двери зала для тренировок воинов, так и продолжали смотреть сейчас. – Ты меня напугал.
- А ты подглядывала за моей сестрой и внезапно очаровавшим её адским наследничком, - усмехнулся принц, в тёмных волосах которого блестели капли воды. - Лер даже успел сбегать за мной, - кивок на моего охранника с волосами оттенка пшеницы, того, что изначально был ко мне любезнее, - потому что запретить вышестоящей фаворитке императора подглядывать не может. А это что?
Главнокомандующий выдернул у меня из рук тетрадку, и я, покраснев до кончиков ушей от одной только мысли, что он прочтёт написанное, попыталась вернуть своё назад. Однако не тут-то было! Рафаэль поднял руку вверх и умело избежал всех моих попыток отобрать тетрадь. А ведь я обладала звериной ловкостью!
- Рафаэль! – возмущённо прикрикнула я, но мужчина приложил указательный палец к своим изгибающимся в улыбке губам.
- Тихо, тихо, ты же не хочешь, чтобы те двое узнали, что ты подсматривала? – его улыбка стала шире и, надо отметить, располагала. – Меня выдернули из душа, что напомнить тебе, насколько порочно любопытство. Я заслужил награду за то, что напомнил.
- Мы оба знаем, что я простолюдинка, - прошипела я, поднявшись на носочки к его уху. – Но не настолько глупая, чтобы не видеть противоречия в твоих словах. Ты сейчас сам суёшь нос в мою тетрадь.
- А тетрадь ты получила во дворце, а дворец принадлежит моей семье, - меня одарили беспечным пожатием плечами. – Так что имею право взглянуть.
- Не…
Но принц уже открыл.
Есть те, кто сами жаром пышут,
Других способные зажечь.
- Это стихотворение… мне незнаком автор, - удивлённо протянул Рафаэль, отрывая глаза от исписанных моим кривым почерком страниц. – Оно… твоё?
Полагаю, моё пунцовое лицо было красноречивее всяких слов. И потому, что я была смущена до неприличия, пальцы Рафаэля показались мне такими приятно прохладными, когда заправили прядь волос, выбившуюся из сложной косы, мне за ухо. Потому влажные губы оставили след на щеке и мурашки на остальном теле.
- У тебя талант, Кароль, - приподняв меня за подбородок, заставив посмотреть в ласковые карамельные глаза, сказал Рафаэль. Я… не отстранилась. Словно застыла. – Правда, нужно будет исправить ошибки в словах.
Я неуверенно улыбнулась, невольно скользнув взглядом к его губам.
Но всех опасней те, кто дымом дышат,
При встрече с ними безопасней печь.
На какое-то мгновение мне захотелось… коснуться их самой. Узнать, каким может быть долгий поцелуй с ним. Тогда, в лавочке с кофе, поцелуй Рафаэля был мимолётным и… совсем не таким, как те, что дарил мне император. Ригитан выпивал до дна, высасывал, захватывал, поражал, смущал. Пробуждал нечто непонятное. И мне вспомнилась наша первая ночь полторы недели назад.
Никогда прежде мне не доводилось испытывать нечто подобное. Влажные дорожки, оставляемые губами Ригитана на горячей коже, казались чем-то неестественным. Хотелось прикрыться и вместе с тем… я выгибалась, подставляясь под мужчину. Ближе к нему, соприкосновения крепче… я нашла рукой его голову и запуталась ладонью в мягких прядях. В чистой тьме, в которую по глупости и согласно магической сделке вступила.
Император мягко засмеялся и вдруг опустился гораздо ниже, коснувшись меня там, где… наверное, было уж совсем неправильно касаться. И мне было так хорошо, что я не могла думать. Никак. Совсем. Бормотала что-то, кажется. По-моему, его имя. И оно так естественно срывалось с губ?..
Мне доводилось слышать о том, что должно быть больно, но… в сравнении с болью первого перевоплощения в оборотня и боевыми ранениями, те ощущения были терпимыми и потонули во тьме императора. Я не знала, что с человеческим телом можно делать такое.
На следующее утро я подумала, что Талера бы давно одержала победу в войне, если бы королева Конрефии попала в руки Ригитана.
- Я… исправлю, - хрипло ответила Рафаэлю, прогоняя воспоминания прочь. - Покажешь, где я ошиблась?
- Ты в порядке? – уточнил главнокомандующий Талеры, смотря на меня с лёгким беспокойством. Теми же глазами, что и у его брата. Однако эмоции разные.
- А должна быть нет? – возвращая себе уверенность, спросила я.
Уже в моих покоях, Рафаэль вооружился пером и чернилами и указал, где и что не так. С красными щеками и ушами мне пришлось переписывать стихотворение заново: насколько сильно всё же различается то, как слышатся слова и то, как они произносятся! Мы просидели в моей гостиной около часа, и я словно вернулась на пару месяцев назад, в те дни, когда ещё не призналась в своём предательстве всей стае, когда не была знакома с Ригитаном и его загадочным влиянием на меня, когда моим учителем был лишь Рафаэль.
