— демон… здесь был демон… — из гроба донеслось тихое бормотание. — … и он все еще здесь… я чувствую его… и еще одного… и еще…
Женщина, севшая в гробу, слегка поджав ноги, была прекрасна. Молода и стройна. И одета по погоде и по моде… несколько великосветской, подходящей для выхода в высшее общество, но вполне в духе двадцать первого века. Черное вечернее платье с изящным силуэтом, массивные украшения от известного дома (похожие дарил матери отец). Даже сумочка была. И макияж, несколько яркий, опять же, скорее для вечера, чем для дневных прогулок. Часы дама держала в руке, чуть бледноватой, с длинным маникюром.
— Ты он? — с надеждой спросила она у Антона. И разочарованно провыла, откинув назад голову и показав длинные клыки: — Не-е-ет! Ты не он! Демон, скажи, где он?!!! Прочь, Демон!!! Ты мне мешаешь!!!
Ветер, поднятый темным коловратом, исходившим от умертвия, стен, пола и потолка, вжал Богдана и Антона в стену. Но он же вытолкнул их из склепа, словно пробку из бутылки. Умертвие орало и негодовало, требуя его, немедленно, целиком или по частям. Антона дама поливала отборной руганью. Он обвинялся в том, что пришел непрошенным и сбил тонкие настройки поиска, когда умертвие почти взяло след.
— Нельзя ее выпускать! Быстро! Кокон! Подпитай! — прокричал Олевский, отбегая на рекомендуемое в учебниках расстояние в пять-шесть метров. В голове его четко, несмотря на ситуацию, выстроилась схема дальнейших действий. Во-первых, кокон, затем…
— Что это?! К-к-кто это?! — просипел Богдан, помогая Тони строить векторы.
— Ламия! — проорал в ответ Антон. — Заговоренный вампир! Душа была неупокоена! Он ее призвал, а это все иллюзия… остальное!
В рот попало изрядно пыли – ветер усиливался. Вернее, не ветер – поток смешанного коловрата. Уже непонятно было, где заканчивается противосолонь и начинается посолонь(*).
(*посолонь, противосолонь – виды энергии, соответственно светлой (закрученной по часовой стрелке) и темной (закрученной против хода солнца))
— Я понял насчет облика! Но зачем?!
— Это ищейка! Ее… ее науськали… часы… запах!!!
— Понял! — кивнул Богдан. — Я истощаюсь, Тоша! Не знаю, сколько продержусь!
Было понятно, что долго они кокон не удержат. Стоило им усилить воздействие в одном месте, как тут же появлялись дыры в другом. Ламию так напитали анти-коловратом, что она рвала векторы, как нити паутины. Антон принял решение:
— Отойди, Даня!
— Что?! Нет!
— Звони в Срочную Службу! Найди место, где связь!!! Я удержу!
— Точно?! Уверен?!
— Да! Пойду на… крайность!
— Держись! Я мигом!
…Через час, когда от склепа остались одни развалины, а Богдан и Антон лежали на желтоватой травке погоста, подставляя синяки и царапины под заботливое внимание двух симпатичных молодых агентесс, Богдан, воспользовавшись тем, что девушки отошли за чаем для «мужественных победителей ужасных умертвий», пробормотал:
— И все-таки вендиго.
— Лишь малая часть Дара, — признался Антон. — Я не способен полностью трансформироваться или чувствовать денежную энергию. Могу только брать темный коловрат из окружающей среды, но ты знаешь, это… чревато.
— Я никому не скажу, — тихо проговорил Богдан… и прыснул: — колдун Олевский.
— Сам ты!… Не говори… никому, — попросил Антон. — Я держу это под контролем, но ты ведь понимаешь…
— Уж я-то понимаю, — Богдан невесело усмехнулся. — Зато мы квиты – мой секрет против твоего.
— Дай мне планшет, — попросил Тони, покачав головой. — И как только ты его уберег?
— Друг – погибай, а оборудование выручай, — Богдан протянул Антону гаджет. — Я уже посмотрел. Завод «Сергеев и Сыновья». Старая вещь. Коллекционная.
— Ее готовили, — задумчиво проговорил Тони. — Пробудили, заставили вспомнить, убедили, что Темяхин жив и где-то рядом. Бедная девочка. Что ж он с ней сделал тогда, двести лет назад?... — Олевский тяжело вздохнул. — Умертвию много не надо – постмортальная память очень зыбка и пориста. Ей дали часы и натравили, как собаку, на обладателя. Нужно выяснить, кто был этот человек. Из чьей коллекции часы. Позвоню кузену Назару. Он разбирается.
Антон сделал два звонка, затем позвонили ему. Он вернулся к Богдану, окруженному щебечущими агентессами и обклеенному пластырями. Когда девушки, красноречиво оглядываясь, отошли к палатке с надписью «ССЗДВ» (Срочная служба по зачистке от деструктивных воздействий), Тони мстительно испортил Райару все планы на вечер.
— С нами желают поговорить господа Чатрышский и Кудель. Срочно.
— Попроси этих замечательных господ перенести разговор на другое время, — пробормотал Богдан, улыбаясь вслед девушкам и прихлебывая чай из бумажного стаканчика. — Мы сегодня не принимаем. Я должен допить чай и принять ванну. И прайс-лист вышли. У нашего агентства есть прайс-лист?
— Будут нам и чай, и кофе, обещаю. Чатрышский – это, если ты помнишь, наш министр по чрезвычайным ситуациям, а граф Илья Кудель – владелец часов.
— Что?! — Богдан подпрыгнул и принялся поправлять блейзер. — Что ж ты сразу… Я хорошо выгляжу?
— Ужасно, — сообщил Антон совершенно искренне.
Им дали немного времени на то, чтобы привести себя в порядок. Но Куделю и Чатрышскому было явно глубоко начхать на пыльный блейзер Богдана и порванные ниже колена брюки Антона.
— Антон Макарыч, — приветствовал Олевского министр. — Рад видеть вас, слава богу, в добром здравии. Говорил только что с Макаром Петровичем. Получается, он о ваших приключениях от меня первого узнал.
Чатрышский пытался шутить, как обычно, но было заметно, что юмор дается ему с трудом.
— Граф Илья Миронович Кудель, — представил он владельца часов, найденных в гробу.
Часы лежали тут же, на столе, почему-то в картонной коробке из-под суфле, и Кудель время от времени с ужасом на них косился. Антон очень его понимал.
Их усадили в кресла и напоили замечательным кофе. После этого, прокашлявшись, Богдан вопросительно посмотрел на Антона. Тони кивнул. Он уступил другу честь рассказать об их совместном «подвиге». У Райяра была замечательная способность облекать события в слова, не упуская ни одной важной детали. Учитывая ситуацию, Богдан воздержался от присущего ему юмора и факты изложил выверено, даже сухо, хотя всю дорогу в машине нервно потешался над их приключениями, Антоном и самим собой.
Чашки позвякивали о блюдца. Чатрышский и Кудель слушали очень внимательно. Граф был человеком рослым, слегка полноватым. В глазах его застыла растерянность. Антон вполне ожидал, что прием у министра закончится кофе и их рассказом, а потом их вежливо попросят вон, поблагодарив от имени Короны и Империи.
Но Кудель подвинул ближе кресло, сел и заговорил:
— Мы действительно дальние потомки того самого Темяхина. Очень дальние, но кровь… все может быть. Возможно, нашелся какой-нибудь магически одаренный псих, начитавшийся хроник, что возомнил себя дланью карающей, или конкуренты мои в политике… хотя зачем так сложно? Есть способы попроще. Меня не это беспокоит. А то, что это часы из коллекции моего сына, Бронислава. Он увлечен часовыми механизмами с раннего детства. Конкретно этот брегет пропал несколько дней назад, вернее, был украден. Вы ведь слышали о взрыве в общежитии?
