Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
– Ну, хотя бы ты сосчитал маковки церквей?
– Не-а… Я что, дурной? Зачем мне это надо? Помню только, что их много было. Но разве это имеет значение?
– Для нашего дела не особенно. Но количество крестов говорит о том, сколько «ходок в зону» совершил Китаев.
– Ой, Елизавета Германовна! Вот и вы заговорили чисто как наш китаец! – пискнул Тараскин, словно опасаясь, что и у его наставницы сквозь тонкую трикотажную кофточку проступят синие татуировки.
– «Ходка» – это один поход в места лишения свободы, – внушительно заметила Дубровская. – Судя по твоим словам, наш Китаев неоднократно отметился по этой части. Его фраза «я хоть и с куполами» прямо указывает на его судимое прошлое. Лежнев для него – фраер, человек, не имеющий отношения к блатному миру, но, судя по всему, достойный уважения. А вот адвокат-беспредельщик – это господин Лещинский. Казенным петухом (прости, господи!) Китаев величает чиновника Кренина, оправданного присяжными.
– Однако он не слишком любезен по отношению к Лещинскому, – заметил Тараскин. – Владимир Иванович – преуспевающий адвокат, и называть его беспредельщиком по меньшей мере странно.
– Китаев знает ситуацию односторонне, только со слов своего приятеля, – пояснила Лиза. – Лежнев не объективен, да и не может быть объективным. У него убили сестру. Он же обвиняет в ее гибели Кренина на том простом основании, что они были любовниками. Я не сомневаюсь, что Лещинский только восстановил справедливость, вытащив на волю невиновного человека.
– Разумеется, – согласился Тараскин. – Но мы отвлеклись. Что значит, по-вашему, «пролежали всю ночь рогами в землю, воронкой кверху»?
– А ты напряги воображение, – посоветовала ему Лиза. – Какое положение в пространстве, по-твоему, должен занимать человек, перебравший по части спиртного? Лицом вниз, задом вверх.
– А-а! – озадаченно протянул Тараскин.
– Не спрашивай только про воробьев в валенках, – предупредила его Дубровская. – Этого я и сама не знаю.
– Должно быть, именно в этом выражении кроется глубокий смысл! – решил для себя молодой адвокат. – Они проснулись и увидели воробьев в валенках. Что бы это могло быть? Может, к ним пожаловали другие уголовники?
– Ко всему прочему, они еще и летали, – напомнила Дубровская.
– Значит, это были наркоманы, – убежденно заметил Тараскин.
– Наркоманы в валенках. Ну, что же, логично!
– Не смейтесь, Елизавета Германовна, – насупился помощник. – Но мне кажется, в этой фразе кроется какой-то ключ. Разгадка.
– Должно быть, так оно и есть, – согласилась с ним Елизавета.
– А что, если мы осмотрим место происшествия? – спросил Тараскин. – Как вам идея? Домик Лежнева стоит как раз напротив. Может, тогда нам станет что-нибудь ясно?
Дубровская посмотрела на маленькую аккуратную дачку за забором из крашеного штакетника.
– Идея хорошая, но неосуществимая, – сказала она с сожалением. – Хозяина дома нет. Но даже если он там и был, мы вряд ли нашли бы повод ознакомиться с внутренним содержанием дома.
– Ну, вы даете, Елизавета Германовна! – вытаращился на нее Тараскин. – Мне такое даже в голову не приходило. Зачем спрашивать разрешения у Лежнева, если можно обойтись и без него? Я имею в виду и без самого Лежнева, и без его разрешения?
– Вот поэтому меня и назначили шефом такого невежды! – снисходительно улыбнулась Лиза. – Откуда тебе знать, что на осмотр или обыск дома без согласия проживающих там лиц требуется разрешение суда? Ты Конституцию читал? Представление о том, что каждый из нас имеет право на неприкосновенность своего жилища и частной жизни, имеешь? Ну а последствия нашего вторжения представляешь? Загляни в Уголовный кодекс!
– Не будьте такой занудой! – возмутился Тараскин. – Мы только тихонечко осмотрим дом и даже пальцем ни до чего не дотронемся. В конце концов, не возвращаться же вам к Лещинскому с пустыми руками!
Последний довод подействовал на Лизу сильнее, чем все постулаты Конституции, вместе взятые. Очень уж ей хотелось отличиться и найти что-то такое, от чего даже у Лещинского округлятся глаза. Представив свой возможный триумф, Дубровская даже зажмурилась от удовольствия.
– Идем, – сказала она решительно. – Только имей в виду, мы лишь посмотрим и даже трогать ничего не будем.
Дубровская хорошо знала, что чтимый ею Уголовный кодекс отрицательно относился к самодеятельности подобного рода, карая ее по всей строгости закона. Но искушение было слишком велико.
Дверь в садовый домик не стала для них серьезным препятствием. Лежнев, как и большинство садоводов, понимал тщетность борьбы с дачными воришками и запирал свое летнее пристанище на обыкновенную щеколду. Во всяком случае, непрошеным гостям не было необходимости бить стекла и снимать с петель дверь. Войдя внутрь, можно было убедиться, что взять нечего, посидеть пару минут на древнем табурете или даже переждать здесь дождь, а потом тем же путем выйти наружу.
Сообщники остановились в дверях, осматривая внутреннее убранство дачи. Конечно, никакой экзотики в виде летающих воробьев в валенках здесь не наблюдалось. Посередине маленькой комнаты стоял дощатый стол, два ветхих стула, а в углу примостилась видавшая виды тахта, застеленная лоскутным одеялом. На плохо сбитой полочке громоздилась нехитрая домашняя утварь в виде щербатых чашек и граненых стаканов с алюминиевыми ложками.
– Глядите-ка, Елизавета Германовна! – Тараскин показал пальцем в дальний угол комнаты, где рядом с веником и совком выстроилась целая батарея пустых бутылок. – Похоже, наш Китаев не врал, говоря о масштабах ночной пирушки. Было от чего упасть «рогами в землю»!
Дубровская кивнула и, достав из сумочки цифровой фотоаппарат, запечатлела фрагмент общей панорамы.
– Это мне для отчета, – объяснила она Тараскину. Потом, подойдя к столу, изучила остатки недавнего пиршества. – Итак, что у нас здесь? Два стакана?
Она поднесла к носу уже пустую посудину, осторожно вдохнула, а потом посмотрела стакан на просвет.
– Конечно, я не специалист, да и запах уже выветрился, но что-то подсказывает мне, что из него пили не томатный сок и не газировку.
– Еще бы! – хихикнул Тараскин, поднимая с полу бутылку «беленькой». – Это определенно не квас и не содовая.
– Ты обещал ничего не трогать руками! – напомнила ему Лиза. Сама она использовала вместо перчаток носовой платок.
Напарник поставил находку в ряд пустой стеклотары и от нечего делать начал считать общее число бутылок. Елизавета тем временем рассматривала газетный лист, усыпанный хлебными крошками. Должно быть, на нем в ту памятную ночь лежала немудреная закуска в виде ломтей ржаного хлеба и кусков дешевой колбасы.
– Удивительно! – сказала она, изучив печатный лист. – Но дата на газете совпадает с тем числом, когда было совершено преступление.
– Ничего удивительного в этом нет, – отозвался Тараскин. – По всей видимости, старина Лежнев говорил правду. Пил он в ту ночь и никого не убивал. Это еще одно доказательство в его пользу.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
