– Я приказала подать тебе ужин в постель, – объявила сидевшая у постели тетка.
Оливия непонимающе уставилась на нее, но тут же, вспомнив все, прикрыла глаза.
– Что сказал сэр Клод дядюшке Уильяму? – нетерпеливо спросила она.
– Сэр Клод рассеял все наши страхи, – с ледяным спокойствием ответила тетка. – Он попросил аудиенции у вдовствующей императрицы, которая заверила его, что никаких неприятностей не будет.
Оливия в изумлении посмотрела на тетку:
– Неужели сэр Клод ей поверил?! Быть такого не может! Она поспешно откинула простыню и спустила ноги на пол.
– И императрица публично осудила «боксеров»?
– Уверена, так оно и было, – безмятежно ответила тетка. – Ложись в постель, Оливия. Сейчас принесут поднос.
– Не нужен мне поднос, тетя Летиция. Я не больна. И хочу поговорить с дядей Уильямом.
– В таком случае оденься понаряднее. Пока мы тут беседуем, Уильям развлекает Филиппа, который все это время с ума сходил от беспокойства.
Обе взглянули на большой изумруд, украшавший безымянный палец Оливии. Тетка радостно улыбалась. Оливия будет самой прекрасной невестой на свете, а Филипп. Казанофф, вне всякого сомнения, красивейший из всех пекинских дипломатов.
Оливия плотно сжала губы. Непонятно, почему она до сих пор не сняла обручального кольца! Но теперь нужно его вернуть!
– Пожалуйста, передайте дяде Уильяму и Филиппу, что я сейчас спущусь, – попросила она и, позвонив горничной, открыла дверцы гардероба, чтобы выбрать платье.
Тетушка благосклонно кивнула, будучи в полной уверенности, что Оливии просто не терпится поскорее встретиться с женихом.
– Французы, – бормотала она себе под нос, выходя из спальни, – так обаятельны, так учтивы, настоящие европейцы.
Оливия поспешно стянула кольцо и небрежно сунула в одну из хрустальных вазочек на туалетном столике. Значит, Филипп тревожился о ней! Зато не обратил внимания на сбитую с ног девушку, которую посчитал китайской крестьянкой, не стоившей его внимания. И оставил лежать в грязи и пыли.
К тому времени как пришла горничная, Оливия почти закончила одеваться. Она выбрала платье из «мокрого» аквамаринового шелка, и когда горничная спросила, какую сделать прическу, велела уложить волосы в простой узел на затылке. Горничная молча подчинилась, отметив, что после возвращения хозяйка заметно изменилась. Стала увереннее, словно за одну ночь из хорошенькой девушки превратилась в неотразимо прекрасную женщину.
Оливия в последний раз оглядела себя в трюмо и осталась довольна увиденным. Зажав в ладони изумрудное кольцо, она стала неторопливо спускаться вниз, где ждали дядя и Филипп Казанофф.
Глава 6
Люстры отбрасывали ослепительный свет на красное дерево, шелк и серебро гостиной. При виде Оливии мужчины учтиво поднялись. Она с удовлетворением отметила, что дядя уже не выглядит таким бледным и осунувшимся. Правда, морщинки вокруг глаз стали глубже, но в остальном выглядел он совсем неплохо.
Она нежно поцеловала его в щеку. Он сжал ее руки.
– Рад видеть, что тебе намного лучше, дорогое дитя. Мы очень волновались, но доктор Фицпатрик сказал, что ты всего лишь нуждаешься в отдыхе.
– И был прав, – кивнула Оливия и повернулась к Филиппу.
– Оливия! – Голос его был нежен, в глазах плескалось сочувствие. – Клянусь жизнью, что негодяи, причинившие тебе столько зла, будут пойманы и повешены.
Оливия молча смотрела, как он сжимает ее руку и подносит к губам.
– Думаю, Филипп, вам придется нелегко, – заметила она, и что-то в ее голосе заставило дядю резко вскинуть голову. – «Боксеры» все на одно лицо.
– Ваша тетя сообщила, что вчера днем вас едва не покалечили на улице, – продолжал Филипп, не обратив внимания на ее холодный тон. – Что случилось? Надеюсь, вы уже поправились?
Он осторожно подвел ее к стулу.
– О да, благодарю, – ответила она, садясь и глядя на жениха так, словно видела впервые.
Блестящие светлые волосы. Сияющие голубые глаза. Ни упрямство, ни суровость не портят классические черты. Элегантные усики. Великолепные манеры.
Он стоял так близко, что Оливия ощущала запах крахмала от его модной вечерней, отделанной кружевами сорочки. Сладкий аромат его любимого одеколона. Да, красив, очарователен, обходителен. Но она знала, что больше никогда не захочет оставаться с ним в одной комнате, говорить с ним или даже здороваться, когда их экипажи встретятся на мостовой.
Его красота и обаяние поверхностны. Под этой маской прячется другой Филипп. Филипп, с которым она не желает общаться, а тем более становиться его женой.
– Жаль, меня там не было! – горячо воскликнул Филипп, встав на одно колено. – Если бы кто-то коснулся волоса на вашей голове, я бы высек негодяя до полусмерти!
Как ни странно, она поверила ему. И все же он ничуть не сострадал китаянке, которую его носилки сбили на землю, под конские копыта.
Его ногти так ухожены, руки так белы и мягки!
Она вздрогнула, вспомнив руки Лыоиса, большие и сильные.
Чресла Филиппа обдало волной жара. Оливия изменилась, хотя он не понимал как. Она всегда была прелестна. Теперь же стала красавицей. Появилась в ней некая уверенность. Уравновешенность. И манера держаться тоже была новой.
В мягких темных, уложенных узлом волосах, украшенных китайскими гребнями слоновой кости, играли отблески золотистого света, и эта простая прическа показалась ему невыразимо чувственной. На тонком овальном лице сияли огромные светло-голубые, обрамленные густыми ресницами глаза. До отъезда в Северные холмы она всегда смотрела на него с обожанием. Теперь же в этих голубых озерах появились новые глубины. То, чего он не понимал, и от этого ему было не по себе. Но он желал ее, и желание это только усиливалось при виде упругих холмиков, натянувших аквамариновый шелк лифа, и изгиба бедер, обтянутых юбкой.
– Слава Богу, вы живы и здоровы, – пробормотал Филипп, страстно желая, чтобы сэр Уильям и леди Харленд куда-нибудь исчезли. Дали ему полную волю обнять соблазнительно тонкую талию Оливии, осыпать поцелуями гладкую кремовую кожу и розовые нежные губы.
Кольцо с изумрудом впивалось в ладонь. Оливия не могла вернуть его в присутствии тети и дяди. Возможно, когда Филипп соберется уходить, они смогут побыть несколько минут наедине.
Нет, не минут, поправила себя Оливия, вспомнив его взбешенное лицо и ругательства, которыми он осыпал слуг с палками, приказывая расчистить ему дорогу. Миг. Один миг – вот все, что ей нужно. Один миг, и она успеет сказать, что не любит Филиппа и не станет его женой.
– Вы не представляете, что нам пришлось вынести, – жаловалась Летиция Харленд. – Мы едва не погибли от рук «боксеров». А потом чудом не были раздавлены толпой при входе в город. Это был кошмар. Настоящий кошмар!
