А что если он уже на пути в кабинет, а тут она, такая, выходит, и прямо ему в белы рученьки?.. Блин, еще же есть «рученьки»! Татьяна заметалась по сестринской в попытках вспомнить, куда она засунула жгут после прошлого раза. И думая о том, что какая-нибудь рачительная сестричка могла убрать-таки его на место. К счастью, жгут обнаружился там, где Таня его бросила — на подоконнике. Не пользованная маска нашлась в коробочке с товарками. Затем Зуева выпорхнула в коридор… и снова никого не встретила. Фея или не фея, но кто-то из высших сил у Станислава Борисовича в приятелях числится. Везло ему сегодня… прямо не по-детски. Во всех смыслах.
Когда Таня прикрывала дверь в кабинет УЗИ, телефон мигнул. Сообщение содержало всего одно слово: «Даю». А всё остальное время он чем занимался? Тренировался? Зуева быстро настучала ответ, отключила в телефоне звук на основной симке. Всё. Отсчет пошел.
Тане казалось, что миновала целая вечность, минут десять — точно, прежде чем дверь тихонько отворилась, и внутрь тихо вошел Дежнев. Он прикрыл за собой дверь, сделал несколько шагов вперед и нерешительно замер, словно решал, а не сбежать ли. Точь-в-точь пугливый валенок, высунувший нос из норы. Таня юркнула выходу и, защелкнув замок, отсекла пути к отступлению. Попался! Татьяна чувствовала себя фейри, заманившей в Подхолмовье смертного, и теперь намеревалась делать с ним, что пожелает. Эта мысль заискрилась в голове, как пайетки карнавала в веселых латиноамериканских ритмах. Это не Дежнев ее использует. Это она его использует. Вслепую. Таня сунула очки в карман и потянулась к халату заведующего. Тот послушно позволил его снять. В голове крутилась утренняя песенка с непонятными словами, но очень задорная. Таня качнула бедрами в танцевальном ритме и швырнула халат на стул. Кажется, даже добросила. Теперь нужно избавить объект от хирургического костюма. В отличие от ледяных рук, торс Станислава Борисовича был жарким, как русская печка. Карнавально-мексиканские мотивы не очень сочетались со снегопадом и морозом за окном, но Таня с трудом удержалась от того, чтобы не постучать по ребрам в ритме румбы. Или самбы?.. Дежнев снял рубашку сам и повесил ее на пальце. Жаль, что нельзя разговаривать. Татьяна бы предложила ему продолжить стриптиз. Под ее музыку. Увы, пришлось, довольствоваться малым. Рубашка повторила полет халата. Теперь ничто не мешало надеть Дежневу маску. Маска-повязка скрывала лицо, оставляя открытыми только губы. Станислав Борисович был красивым, высоким, широкоплечим и — её. Сегодня он принадлежит только ей. Таня коснулась губами его груди с дурманящим мужским запахом. Еще. И еще.
— Я тоже так хочу, — тихо произнес Дежнев над самым ухом, и дрожь предвкушения окатила Татьяну, как из ведра.
То, что он хотел, было ощутимо. И весомо. Поиграв с эрегированным членом через одежду, Татьяна стянула лишнее и провела по нему языком.
— Можно и так, конечно, — прошептал Станислав Борисович убийственно сексуальным голосом. — Но вряд ли меня надолго хватит. Это так… — он сделал крохотную паузу. — Это так фее-рично, моя Фея.
Феерично. Моя. Фея. Конечно, Станислав Борисович, женщины начинали на вас охоту именно потому, что вы — Валенок. Таня была не слишком опытна в деле оральных ласк, но, черт подери, ей хотелось быть Феей. Той самой, от пыльцы с крылышек которой мужчины взлетали в небо. Всех мужчин ей не надо. Ей достаточно одного.
— Я правда так долго не выдержу, — тем же сексуальным голосом, от которого становится жарко и влажно. Что же вы такое делаете, Станислав Борисович.
Татьяна довела Дежнева за руку до кушетки. Разделась сама, аккуратно складывая одежду в том порядке, в каком потом ее нужно будет потом надевать.
— Иди ко мне, — позвал Станислав Борисович. — Пожалуйста.
Как приятно творить чудеса. Таня забралась на кушетку, сжимая в руках две очень важные предохранительные вещи: презерватив и жгут. Первое возражений не вызвало, а вот второе…
— Так нечестно, Фея, — пошептал Дежнев. — Я тоже хочу…
Он хочет. И она хочет. Но не судьба. Таня опустилась сверху, медленно раскрываясь удовольствию, и качнулась на мужском достоинстве. Станислав Борисович чуть слышно застонал, подаваясь вперед. И снова. Снова. Наполняя смыслом это старое как мир занятие.
— Я так хочу тебя коснуться, — шептал между тихими стонами Дежнев. — О боже! Еще! Твоих ножек. Твоей попы. Как я хочу ее сжать сейчас, — шептал он, протягивая стянутые руки. — Обещаю: не выше пояса. А-а-а! Ну же, т-тебя по-человечески прошу! Пожалуйста, расстегни!
Таня малодушно щелкнула кнопкой. А кто бы на ее месте не щелкнул?
Пальцы Дежнева мягко скользнули вверх по ногам, притягивая бедра к себе.
— Какая же ты… сладкая, — уверенно задавая темп левой рукой, а правой двигаясь к тому месту, где соединялись их тела. — Ты такая… вкусная. Я так тебя хочу…
Врете вы, Станислав Борисович, всё вы про себя врете. Безумие накатывало, неотвратимое, как цунами, когда море уже ушло от берега, поднимаясь стеной.
— Поцелуй меня. Один поцелуй, — он приподнял голову, вытягивая губы, чтобы Таня не спутала, о чем он.
Конечно, зря. Зря Татьяна поддалась его завораживающему голосу. Но она наклонилась и коснулась его губ. Станислав Борисович поймал ее своим ртом, врываясь языком… И тут волна обрушилась на Таню беспощадным потоком, перекрывая дыхание, парализуя мышцы и мозг. Рядом с ее ухом протяжно выдохнул Дежнев, вжимаясь до упора и, наконец, расслабляясь. Его рука выскользнула между тел, нащупывая Танину и переплетаясь с нею пальцами. Взяв ее кисть, он подтянул ее к губам и поцеловал в ладошку.
— Это был настоящий фейерверк, моя Фея, — улыбаясь, прошептал Станислав Борисович.
Таня отодрала себя от жаркого, расслабленного мужчины, на скорую руку (ногу, грудь, попу) одеваясь, и думала об одном: как можно его не желать? Его нечейное существование следует признать преступлением против гуманизма. Когда Татьяна приоткрыла дверь в коридор, мышцы ее ног подрагивали, а в голове всё спуталось. Она подхватила верхнюю одежду и обувь, и быстро выскочила на лестничную площадку. Везение не может быть вечным. Сегодня ее никто не заметил. А завтра?
Нет, завтра — не будет.
Со всем этим «Фее-рверком» надо заканчивать.
Пока не стало еще больнее.
Глава 24
Расплющенный от потрясающего секса Стас нашел в себе силы подняться, чтобы запереть дверь. Не хватало, чтобы любопытствующий младший медперсонал обнаружил заведующего в одном презервативе. Так и плелся, сжимая в руках дурацкую маску-повязку, и придерживая сползающий силиконовый чехол. А потом завалился спиной на кушетку, сунув руки под голову. Это определенно стоило повторить. И желательно, не раз. Не сейчас, а в принципе. И в нормальной, адекватной обстановке. Без этой долбанной таинственности. Конечно, все эти карнавальные игры заводили. Но Таня заводила его в принципе. Он чуть не проговорился, благо вовремя заткнулся, и заменил «Таня» на «тебя». Если это, конечно, Таня. Должна быть она. Стас очень хотел, чтобы Фея и Татьяна — в корзине обезьяна, оказались одной личностью. Иначе ему придется разорваться. А психическая целостность была дорога Дежневу, как память о справке из психушки, в которой говорилось, что он не страдает шизофренией.
