На лицо была цикличная проблема. Детей заставляли учиться, но тем самым убивали любой интерес. Эх...
Чуть лучше было с физикой. Там мы изучали физические законы, что, в целом, мне интересно. Физкультура... Я смотрел на физрука: старого, пузатого, с синяками под глазами, пахнущего перегаром. Смотрел и вспоминал Сергея: спортивного, сильного, крепкого. Я готов тренироваться под руководством Гвоздева, но физрук... Он ходячее воплощение анти спорта и единственное его достоинство, это свалить на уроке к себе в каморку и не мешать нам делать то, что хочется.
Смотря на это, хоть убейте, я не мог понять, зачем нужна такая школа. Читать книги дома и пересказывать кривым образом их в классе? Почему-то эта задача вызывала у половины учеников проблемы. Треть из них стандартно забивала на домашние задания. Я их понимал. Тоже хотелось забить и заниматься чем-то серьезным.
– Да, школа не самая лучшая, – вздохнула Ольга, когда поинтересовалась у меня, чего я такой хмурый, – Но если ты хочешь куда-то дальше устроиться, аттестат тебе обязательно нужен. Или как минимум справка о том, что школу закончил. Да и это единственный способ легализоваться с другим именем. Сергей уже, кстати, договорился насчет паспорта.
Это мы с ними уже обсуждали. Вопрос решался не то, чтобы легко, но решался. В стране без нормальной власти, да ещё во времена, когда многие бежали от войны, пропасть в одном месте и появиться в другом под чужим именем обыденностью. Так что мне в какой-то степени повезло. Сергей рассказывал, что раньше с этим было сложнее и строже.
Я, вроде как, носитель родовой фамилии, то есть представитель аристократии. Но род – это в первую очередь сила и власть. А какая у меня сила? Не большая, если смотреть правде в лицо. Я кое-что могу, но непонятно, как это коррелируется с возможностями элитных бойцов этого мира. Что-то же они могут? Явно больше, чем обычные люди.
В связи с тем, что мою семью перебили, что означало наличие могущественных врагов, мне лучше не светиться. Тихо исчезнуть и появиться под другим именем. Насчет Коршуновых я пытался узнавать. Кое-что выяснил. Вроде как у них большая война случилась. Они поддерживали оппозицию нового князя и проиграли. Может поэтому лабораторию и решили уничтожить. В каком состояние сейчас их род, где они скрываются и где находятся виновники гибели моей семьи – узнать не удалось.
– В стране совсем нет нормального образования? – прямо спросил я. Настолько разочарование было велико, что я тогда не подумал, насколько этот вопрос покажется странным.
– Есть, почему нет. Институты для обычных специалистов. Военные академии для будущих солдат. Лицеи для детей аристократов и тех, у кого обнаружен талант. Правда, со всем этим тоже проблемы были... Никто не захочет отдавать детей учиться в чужое заведение, когда война. Но сейчас, если повезет и война действительно кончилась, настанут времена получше.
– А насколько лучше там учат?
Как никак, если я попал в другой мир, то грешно будет не прикоснуться к накопленным знаниям.
– Гораздо лучше, чем у тебя в школе. Зависит от заведения. А ты что, собрался в институт?
– Не знаю пока. Но школа меня разочаровала.
– Что поделать, придется ходить. – вздохнула Ольга, стараясь не коситься на меня подозрительно.
Этот разговор состоялся в первые дни. А потом я втянулся. Занимался саморазвитием, оттачивал навыки, по выходным отправлялся в лес на охоту. С Сергеем занимались по выходным, так как у него не особо много свободного времени, да и дела по дому имелись. Но я и без него тренировался: бегал по лесу, подтягивался, отжимался, качал пресс, тягал самодельные снаряды. Это всё было рутиной, но необходимой. С Сергеем заниматься веселее, жаль, что так редко получается. Он учил солдатской науке, как драться и быстро обезвреживать противника. Я для себя в этом много нового открыл, попутно проводя аналогии с философией истинных алхимиков. Истинные – это те, кто не стремится уничтожить мир в угоду своих амбиций, а как раз наоборот, мир защищает. Для настоящего алхимика всегда важна точность. Как оказалось, в рукопашном бою она тоже важна.
Постепенно дом заполняли мои рисунки. Я рисовал всё подряд. Лес, природу, Гвоздевых, всех своих одноклассников, других учеников, случайных людей на улице. Но главное – я чертил. Вычерчивал узоры, которые приходилось маскировать. Это не сложно. Опытный алхимик сразу поймет, что к чему, но для человека со стороны мои художества выглядели, как замысловатые узоры.
Попутно я вёл исследования. Сила печатей зависит от многих факторов. Начиная с самого алхимика, продолжая тем, какое время года и где находится солнце. Что заканчивает список оказывающих влияние факторов я даже не знаю. Перечислять можно бесконечно.
Для примера, если взять одну и ту же печать, то... Неопытный алхимик потратит гораздо больше сил и времени, нежели опытный. Чем менее точно нарисована печать, тем больше внутренней силы она потребляет. У меня, в начале пути, бывали случаи, когда я вырубался на несколько дней, не рассчитав силы. Повезло, что тогда были живы родичи, которые заботились обо мне в этим моменты.
Опыт – один из факторов. Если в печать заложить привязку к небесным телам, то, при точном расчете, потребление силы сократится, а мощь печати возрастет.
В этом не было ничего сложного. Единственное, что от меня требовалось – это накопить статистику, какие именно факторы в этом мире влияют на печати и алхимию. Скрупулезная, методичная работа на несколько лет. Я вёл записи, придумывал новые печати, фиксировал результаты, создавал на их основе гипотезы, записывал, проверял и когда находил что-то интересное... Сжигал записи. Не хочу, чтобы мои записи кому-то достались. А я и так запомню.
***
Самое сладкое в однообразных уроках – звонок. Но как не преминул напомнить каждая учительница в школе, звонок для неё, а не для детей. Впрочем, школьники не то, чтобы особо слушались и начинали собираться минут за десять до конца.
Я запихнул учебник в рюкзак, наблюдая, как остальные направляются на выход.
– Слышь, Художник? Чё ты всё время такой смурной? – толкнул меня в плечо Гриша. Тот самый, который назвал Лену «нашей».
Пожалуй, Гриша был худшим учеников в классе. Уж точно рекордсменом по несделанной домашней работе. Сначала я думал, что у него могут быть какие-то дела поважнее, но потом быстро понял – Гриша просто раздолбай. Как и его дружки. Именно от них больше всего шума, глупых шуток и попыток самоутвердиться любым способом, невзирая на здравый смысл.
С темными, часто сальными волосами, сутулый и с прыщами, далеко не спортсмен, он не блистал и в другом.
– Какие-то проблемы? – глянул я на него, прикидывая, как применить то, чему учил Сергей.
– А чё ты сразу дерзкий такой, а? Но мне нравится. – оглядел он меня покровительственно, – Слышь, пацаны, а может возьмем Худого с нами? Чё скажешь, Художник, пойдешь с нами?
Называть меня Худым или Художником, думая, что это прикольно и показывает его крутость – в этом весь Гриша.
