Я распахнула дверь машины, и внутри все перевернулось от его боли. Меня будто скрючило так же. Не думая, что делаю, действуя единым порывом, прижала мужчину к себе и гладила по голове, шепча извинения.
Я даже не поняла сначала, что это было, а когда осознала, то внутри все сжалось от страха.
Мун укусил меня! На коже остался след от зубов, но до крови не дошло, что, впрочем, не помешало мне испугаться до иголок в груди.
Оборотень защекотал кожу языком в месте укуса, и в голове словно вспыхнул фейерверк: одна вспышка ужаса, одна вспышка неожиданного удовольствия, одна вспышка страха, одна вспышка жара внизу живота.
Неожиданно Мун притянул меня к себе, положил лапищу на затылок и припал к губам так, будто нашел живительный источник силы.
Нет! Нет. Нет…
Страх стерло, будто рисунок мелом на доске — одним махом. Каждое движение губ оборотня — словно штрих желания. Одно за другим, все больше и больше, заполняя всю меня.
Сознания не было. Лишь жгучее желание: здесь и сейчас! Тело загорелось, будто меня облили бензином и подожгли, а затушить можно лишь одним…
И это понимание было единственной мыслью, за которую я и зацепилась, чтобы вырваться из засасывающего водоворота. Иначе засосет на свою глубину — и мне уже не выбраться!
И я испугалась уже не Муна, а себя.
ГЛАВА 40
Город. Мун
— Граждане, вы не в борделе! — фраза словно дернула ухо раздражающим щипком. — Если продолжите, я буду вынужден…
Санни отпрянула от застывшего на секунду Муна, совершенно испуганная и растерянная. Взгляд расфокусирован, волосы растрепаны, словно девушку только что разбудили и она не понимает, где находится и кто говорит, где сон, а где реальность. Завозилась на коленях, спрыгнула на землю и бочком просочилась мимо блюстителя порядка, не поднимая глаз от стыда.
Оборотень ни на миг не оторвал взгляда от девушки, напряженно наблюдая за тем, что же она сделает, куда пойдет. Как мама-ворона выталкивает птенчика из гнезда и следит: взлетит или нет.
Его Солнце обогнуло машину, открыла дверь и впрыгнула в салон на соседнее место, забавно нахохлившись, словно продрогший воробей.
Мун перекинулся парой фраз с полицейским, закрыл дверь и завел авто. В замкнутой коробке салона царила гремучая смесь ароматов кофе и возбуждения — просто нереальный тоник, заставляющий оборотня внутренне стонать: тело требовало разрядки.
Чувство вины смешалось с радостью от живого отклика пары, и теперь Мун то хмурился, то улыбался как дурак, все никак не мог остановиться на одной эмоции.
— Ты меня укусил! — с обидой констатировала Санни, рассматривая руку.
После справедливого замечания, словно тычка щенка носом в оторванные обои, эмоция вины надела лавровый венок, расправила крылья и взлетела на пьедестал победы.
Мун чуть не поймал в задний бампер железный поцелуй, пока выезжал с парковки, и выдохнул нервы.
— Прости. — Волк перевел взгляд на девушку и раскаянно проследил, как она провела подушечками пальцев по красным следам зубов.
Внутри у волка все скрутилось в морской узел.
Хорошо, что не до крови! А то бы…
Даже думать страшно! Если бы Санни после его укуса била лихорадка, из-за которой она оказалась бы на грани жизни и смерти, он не простил бы себя!
Санни вся сжалась, будто стала меньше, неотрывно глядя на укус, и Мун словно наяву видел, как она отчуждается с каждой секундой все дальше и дальше. Как пламя желания, которое сжигало обоих, погасло, залитое потоком горной реки.
Нужно объясниться. Рассказать, почему он так сделал. Что это не норма, пообещать, что будет контролировать себя. Обвинить во всем кипяток и прошлое…
Но как же тяжело! Мун никому не рассказывал, через какой ад прошел и как жестоко мстили надзиратели за подставу. Что инстинкт самосохранения надолго взял вверх над рассудком и слишком глубоко пустил корни в рефлексы.
Оборотень набрал полную грудь и заставил онемевшие губы двигаться:
— Это больше не повторится. Иначе я сам отгрызу себе руки… — вот и все, что смог сказать он. В горле встал ком сомнений, как только Мун подумал о правде: поймет ли? Не сочтет, что он изгой, антисоциальный тип и больной?
Хотя он и есть больной! Душевно.
Что, если Санни разочарует правда и лучше списать все на звериные инстинкты?
Его Солнце же села в машину, значит, не все так плохо? Или Мун просто успокаивает себя, а девушка снова сбежит при малейшей возможности?
— Кусать человека для оборотней в порядке вещей? — голос девушки был наигранно громок.
— В таком же порядке, как выливать кипяток на людей. Исключение, — процедил сквозь плотно сжатые зубы Мун. Ему совсем не нравилось русло, куда свернул разговор, но как все поправить?
— Я не специально, — тут же отвела глаза девушка. — Ты тоже меня прости…
Тут Санни бросила внимательный взгляд на Муна, осматривая его с головы до ног, отчего туловище волка все окаменело. Девушка продолжала внимательно изучать каждый сантиметр тела, пока сомнительно не хмыкнула.
И это хмык подкосил уверенность непоколебимого оборотня так, как не получалось ни у одной неудачной сделки.
Мун мгновенно повернулся к своему Солнцу, безумно боясь заката на личном небосклоне, но громкое гудение авто на дороге вернуло внимание к езде.
Нужно доехать живыми! С Санни достаточно приключений.
ГЛАВА 41
Город. Санни
Вот, бывает, посмотрел на одуванчиковое поле мельком, и взгляд за что-то зацепился. Ты даже не осознаешь, за что именно, возвращаешь внимание обратно и видишь куст репейника. Так вот оно что!
В этот момент понимаешь, что уловил что-то еще до того, как осознал.
И сейчас я рассматривала Муна, словно то самое одуванчиковое поле, стараясь понять, что же меня смутило. А потом поняла: его куст репейника — ложь.
Как взгляд зацепился за темную точку на желтом, так и тут внутреннее чутье взвыло: это ло-о-о-ожь, ложь-ложь-ложь.
Память тут же услужливо подкинула воспоминания реакции тела оборотня: трясунчик Муна, капли пота, окаменение тела.
Нет, это не типичная реакция зверя. Что-то другое.
Когда Мун обернулся в волка, а потом в человека, водитель паниковал не на шутку. Что он тогда сказал? Спросил, не перегрыз ли горло Мун? Точно!
