- Тогда я съем тебя! - он легко прикусывает кожу, тут же зализывая языком. Урчит мне в ухо, а я уже и правда не думаю о еде. Во мне просыпается совсем другой голод, о котором раньше я не знала. Только Глеб не торопится его утолять, наоборот, распаляет сильнее своими неспешными ласками, водит по шее нежными губами, шепчет на ухо сводящие с ума слова. Дыхание мое срывается, я сама не понимаю, как оказываюсь сидящий на столе, новая футболка уже на полу, лифчик сдвинут вверх, и его губы посасывают и целуют грудь. Прикусывают сосок, дуют на него, от чего я начинаю ерзать и просить большего. Но Глеб, кажется, решил растянуть пытку до бесконечности. Новые джинсы меня уже бесят, хочу, чтобы он их снял, но Глеб только расстегивает молнию и запускает пальцы в уже влажное белье. Только это не то, чего я хочу. Я ерзаю, жестами показывая, что хочу переместиться в спальню. Глеб же, как будто резко отупел! Не слышит, не обращает внимания на мои метания, продолжая доводить до безумия. И только потом я понимаю, что он задумал:
- Сегодня все будет так, как ты захочешь, но тебе нужно меня об этом попросить! Словами.
Чёрт. В таком состоянии я вообще едва ли что-то вспомню, а уж как говорить и подавно! А он продолжает мучить мою грудь, руками ласкает между ног, но как специально не так, все мимо, все не то! Я пытаюсь переместиться сама, но он снова убирает руки. Гад!
- Что не так? Скажи! Ты можешь, - не могу! Как он не понимает, что не могу!
Глеб все же подхватывает меня под ягодицы и несет в спальню, стягивает джинсы, забирается сверху. Начинает откровенно потираться об меня восставшей плотью, ласкает так, как я мечтала, но потом резко останавливается. Удовольствие ускользает. А он начинает новый круг мучений. После очередного разочарования я уже зло шиплю, почти рычу.
- Да! Я хочу слышать, как ты меня хочешь. Говори! - требует он.
Дыхание срывается, я чувствую его горячую плоть, которая готова ворваться в меня, но нет. Он не дает мне желаемого, того, к чему сам меня уже приучил.
Бьюсь в его руках, задыхаюсь, мотаю головой, потому что его пальцы снова доводят до грани и останавливаются.
- Глеб! - возмущенно выдаю я.
- Что? Говори. Как ты хочешь?
- Сделай это!
- Что?
- Войди в меня, черт возьми! Пожалуйста! - последнее слово выдыхаю со стоном, потому что он, наконец, делает то, что я просила, заполняя тянущую пустоту внутри, заменяя неудовлетворенное желание эйфорией от его резких толчков. Боже! Да! Кажется, это я тоже выкрикнула. Или мне показалось? Нет, не показалось. И Глеб продолжает упорно шептать:
- Да, покричи, моя девочка, покричи. Моя малышка. Какой у тебя сексуальный голос.
И я слушаюсь, ничего не могу с собой поделать. Кричу его имя, шепчу о любви, прошу ласки. На мои слова Глеб реагирует даже острее, чем на прикосновения. От этого и я получаю неописуемое удовольствие. Ведь когда хорошо любимому человеку, это дарит счастье!
Наша сказка продолжалась, но я чувствовала, это ненадолго. Я видела, Глеб что-то задумал, и каждую минуту ждала, что он заведет разговор о моем возвращении в деревню. Но пока он молчал, а меня все больше одолевали беспокойные мысли. Он часто сидел за компьютером, набирая какие-то непонятные символы на синем фоне. Потом он рассказал, что это и есть компьютерная программа. Даже пытался объяснить основы "объектно-ориентированного" программирования. Так он сказал, но я ничего не поняла. Для меня это всего лишь куча непонятных слов: циклы, процедуры, регистры. Ужас! А еще Глеб часто наблюдал за людьми в своем офисе. Оказывается, у него был доступ к камерам. Тут даже я разобралась и, наконец, узнала, как он заметил меня в тот день около "Альтрона".
Как-то раз на камере я заметила женщину, ее легко было узнать. Его жена. В жизни она была ничуть не хуже, чем на фото, но теперь я смотрела на нее другими глазами. Да, с грудью и губами, пожалуй, перебор. А еще я наблюдала за Глебом. Взгляд его заметно помрачнел, особенно, когда рядом с Ириной он заметил другого мужчину в костюме. Его я тоже видела в то утро около "Альтрона". Парочка прошла через холл и направилась в кабинет. Там они о чем-то долго разговаривали. Глеб внимательно слушал их разговор, потом убрал наушники и какое-то время сидел задумчиво, просто смотрел на переговаривающуюся парочку. Было очевидно, что они больше, чем друзья. Возможно, любовники. Хотя сейчас они спорили. Мне безумно хотелось отвлечь Глеба от тяжелых мыслей, а еще выспросить подробности про его жену. Да, мне было интересно. Только говорить по-прежнему получалось не всегда. Как и раньше, иногда это выходило непроизвольно, но когда я осознанно хотела что-то сказать, бывали осечки. Но Глеб специально не давал мне планшет все эти дни. Он всегда терпеливо ждал, пока я настроюсь и смогу произнести нужную фразу. Сейчас я подошла к Глебу со спины, он притянул меня на колени, уткнулся в мои волосы. Я знала, так он успокаивается. А потом все же решилась заговорить.
- Хочу спросить.
- Спрашивай.
- Почему вы развелись с женой?
Тяжелый вздох, не хочет говорить об этом и все же начинает:
- Причин было много. Нам вообще не стоило жениться.
- Она тебя любила? - Глеб горько усмехается.
- Ты знаешь, я думаю, она любила и любит только себя. Очень любит.
- А ты?
- А что я. Мы уже говорили об этом. Тебе не стоит переживать об Ирине. Мы с ней оказались совершенно разными. У нас из общих интересов было - ничего, - его слова заставляют меня поникнуть.
- Мы с тобой тоже очень разные, - грустно говорю я.
- Нет, Мила. Это другое. Мы с тобой разные, но нам интересно узнавать друг друга ближе. Мы делимся интересами, разговариваем. Ты слушала про языки программирования и основы создания баз данных с увлечением, хотя ничего не поняла, а я с удовольствием узнал, какие книги ты любишь, хотя тоже едва ли побегу их читать. С Ириной же мы жили в разных мирах. Для нее главное в жизни - ее тело, ее благополучие. На остальных ей плевать. Семья для нее интересна только как источник финансовых доходов. Она даже детей не хотела, боялась фигуру испортить. А еще, она мне изменяла. И знаешь, когда я об этом узнал, для меня стало очевидным, что давно нужно было разводиться. И даже не из-за самой измены. Да, мне было противно это увидеть, но мои внутренние ощущения лишний раз показали, что чувств к Ирине нет. Она реально стала похожа на куклу, бездушную, резиновую куклу. Поэтому я еще раз говорю, тебе переживать о ней не стоит. А вот опасаться, это да. Я не хотел говорить, но все-таки скажу. Она причастна к покушению на мою жизнь, это как минимум.
Я пораженно смотрю на Глеба. Не могу поверить. Как так может быть? Что это за люди такие? Что это за мир, где может происходить такое зло? И в душе у меня поднимается волна черной ярости на эту тупую дрянь, которая хотела смерти моему Глебу, аж в глазах темнеет. А когда я разжимаю тяжелые веки, замечаю, что Глеб смотрит на меня еще более пораженно, а по монитору компьютера бегут странные помехи, но это не мешает четко увидеть на экране Ирину, которая подворачивает ногу и падает с лестницы прямо к ногам охранника.
