Хотели как лучше, а получилось как всегда – как часто нашими благими намерениями вымощена дорога сами знаете куда!
Так случилось и в нашей истории. Котология оказалась вовсе не такой примитивной наукой, как могло бы показаться на первый взгляд. Многокотная мать Бастет никогда и никому не говорила о том, что ее пушистые и гладкошерстные дети – существа стайные. Нет! В отличие от псовых, кошачьи всегда были индивидуалистами, с большим шипением и скорбью пускающими себе подобных на личную территорию. Да и откуда вообще такая чушь могла прийти в голову юной Хатшепсут Семеновне? Девица не подумала о том, что коты – это люди особой категории. И вовсе не гарантировано, что они с щенячьим восторгом примут Матроскиных на уплотнение своих территорий.
Свершился обмен: сфинкс КотоРа прибыл, а покой убыл из шикарной квартиры известного египтолога. Кунь вовсе не обрадовался прибытию КотоРа, и дал молодому наглецу отчаянный отпор. А когда это не помогло, и наглый бесшёрстный юнец не растворился, НеобхоКунь впал в глубочайшую депрессию. Он отказывался от еды, игнорировал членов египтологического семейства, перестал играть, заметно схуднул, спасался в шкафу и подолгу лежал рядом с мумией своего славного предка, все более походя на него. Семен Афанасьевич не на шутку встревожился. «Блажен, кто и скоты милует». Да, в Книге Книг сказано все, обо всем и обо всех, и добавить к Ней нечего. При внимательном рассмотрении в Ней можно найти мудрые и правильные ответы на все. Скоты, коты… Какая, впрочем, разница? В семье Семена Афанасьевича котов не просто чтили, их любили, как родных детей. И благодарные зверьки отвечали взаимностью. Да и можно ли забыть подвиг героического Охломона? Зоопсихология в то время (как, впрочем, и сейчас) не была распространена по городам и весям нашей все еще необъятной Родины, а ветеринары разводили руками. Проблема казалась неразрешимой.
Так Семен Афанасьевич и оказался в кабинете Мони.
Шерстоликий, зубоклыкий!
Ясным погожим утром Эммануил Маркович совместно с ветврачом Жорой принимали странную публику. Один за другим в Бюро стекались котоводы и котоведы, так как за дельный совет было обещано вознаграждение, а за совет, который выведет НеобхоКуня из депрессии, весьма солидная премия. Моня не без интереса постигал загадочный мир кошачьих душ и их почитателей. Под конец собеседований он поймал себя на мысли, что ему срочно нужно завести кота!
Тем временем ситуация в злосчастной квартире накалялась, как июльское солнце в знойной пустыне. Наглый котенок и не думал признавать авторитет старшего собрата, жрал из его миски, играл в его игрушки и гонялся за Куньским хвостом! А Кунь безмерно страдал. Опали листья, и кончилось счастье. Из советов котоцентричных посетителей были отмечены следующие:
1) Достать специальный электронный заморский аппарат, при включении которого кошачьи ловят эйфорию.
2) Уделять больше внимания Куню. Первым кормить, первого гладить и т. п.
3) Кастрировать молодого наглеца, что должно было понизить градус агрессивности.
4) Выделить Куню кабинет, организовать личное пространство со всеми удобствами, куда был бы вхож только он и его люди.
5) Не ласкать и не хвалить КотоРа в присутствии Куня.
6) Выражать Куню восхищение.
И вот настало время воплощения намеченных мер в жизнь.
Заморский аппарат и впрямь действовал на кошачьих благотворно. На четвертый час его работы Кунь слез с траурной полки и вышел из шкафа. Но поел он мало, а при встрече двух котов раздалось такое шипение, как будто тысячу раскаленных утюгов одновременно уронили в бассейн. И Кунь вернулся в шкаф.
По второму дельному совету Куня стали выделять. Есть коты напольные, а есть коты настольные. В квартире Семена Афанасьевича котам можно было лазить везде. Для Куня эта привилегия была сохранена, а вот перед подрастающим котопоколением возник шлагбаум – как говорится, что дозволено кесарю, того нельзя слесарю (да не обидятся на нас представители сей нужнейшей и уважаемой профессии. Но ведь кесарю действительно дозволено намного больше).
На повышенное внимание Кунь не среагировал, как и на людей, которых счел предателями, и гордо бойкотировал все их ухищрения. А вот КотоРа был удивлен и возмущен такой переменой. И начал мстить мимо лотка – лужи возникали в самых неподходящих местах: от кровати хозяев до полочки, на которой стояли статуэтки Изиды и Осириса, за 4000 лет своего существования не подвергавшиеся такому поруганию! Окончательно озверев от этого кощунства, Семен Афанасьевич намочил кухонное полотенце и, свернув его вдвое, устроил гонки по квартире за перепуганным божеством Древнего Египта. В результате скачек были разбиты три вазы, два глиняных сосуда и стеклянная дверца от кухонного шкафа, где и нашел убежище перепуганный сфинкс. А у несчастного главы семейства не на шутку подскочило давление, в результате чего было принято решение приступить к третьему номеру намеченной программы, выразив при этом Моне свое неудовлетворение: теперь в семье были два кота, живущих в разных шкафах, и периодически заикающийся Семен Афанасьевич.
К человеку с кошкой едет неотложка
Кастрировать восьмимесячного котенка приехал Георгий, взяв в свои ассистенты Эммануила Марковича. Операция проходила на кухонном столе. Египтологическое семейство отказалось при этом присутствовать и уселось вокруг журнального столика в комнате, где обитал НеобхоКунь. И тут случилось то, чего никто не ожидал. Кунь вылез из шкафа и направился прямиком на кухню, в «операционную», запрыгнул на стол и стал «помогать» – играть с хирургическими инструментами, разложенными на пеленке. Моня снял кота со стола, но тот и не думал уходить. Шел ответственный момент операции, и руки ветеринара с помощником были заняты. Из-под стола раздалось шуршание – там находился пакет с использованными ампулами, шприцами и отходами. Жора перепуганно сообщил Эммануилу Марковичу, что в пакете остатки наркоза, и для Куня инспекция данного пакета небезопасна. А пакет шуршал. Наконец НеобхоКунь оставил пакет в покое и прилег у двери, удовлетворенно облизываясь и вылизываясь. По окончании операции Жора первым делом кинулся к пакету и, вынимая ампулы, салфетки и шприцы, считал содержимое по каплям, называя их по именам. Все было на месте, и тут лицо видавшего виды ветеринара приобрело глупо-изумленное выражение, несвойственное ему при жизни. Казалось, очки вместе с бровями, преодолев лоб, ушли на затылок. Немного постояв, он взглянул на Моню и произнес: «Мяса нет… мяса…»!
Вот так с изыском отомстил потомок Тринадцатого Охломона ненавистному оккупанту, не наученному кошкой-матерью почитанию старших!
– Вы таки думаете, что ООН – это Организация Объединенных Наций? – восхищенно и довольно пафосно произнес Моня. – ООН – это О Он, великий из котейших и котейший из великих!
В момент произнесения этой полной восхищения тирады Моня жестом указал на Куня. И тут с котом произошла метаморфоза – гордо подняв голову, НеобхоКунь уселся в позу древнего сфинкса, и глаза его заблестели. Принимая восторги, сиамец от счастья перебирал лапами пол, а на лице его отразилось блаженство. Но, когда Моня и Жора захохотали, Кунь сжался, опустил хвост и уныло побрел в комнату, где стоял его шкаф. Так вот что ему нужно! Восхищение и восхваление! В это трудно было поверить, но это было именно так!
