— Ох!
Завидев его, пара вскочила на ноги. Куклы упали на траву. Волк не спеша подошел ближе. Недовольно заворчал, когда самка отступила на полшага назад.
— Кайрон? — неуверенно произнесла она.
Насторожив уши, он уселся рядом с куклами. Вот зачем она доставала обрезки тканей и шкур. Давно он хотел их выкинуть, но самочка нашла им лучшее применение. Не зря он решил дать ей освоиться в логове. И как же неожиданно и приятно было наблюдать аккуратность пары. Девушка не оставляла за собой след из разбросанных вещей, не капризничала в еде и охотно поддерживала чистоту тела. Он старательно прятал изумление, ведь готовился терпеть куда худшие повадки. А вышло так, что едва ли мог к чему-то придраться!
Это было хорошо. И плохо! Миловидная внешность дополнялась приятностью в привычках. Яркий всполох желания мучительным спазмом скрутил нутро, и волк шумно вздохнул.
— Тебе… плохо?
Еще как! Уже которую ночь он сходит с ума! Давится слюной от желания поставить метку. Стискивает кулаки, мечтая схватить свое сладкое искушение и прижать к груди, а потом сбегает, чтобы не сорваться. Если он сейчас это сделает, то может спугнуть пару окончательно! О, Мать Волчица! Ну почему он не признал в ней самку с самого начала? Конечно, обоняние было сбито ее человечностью и принадлежностью к одаренным лекарскими силами, но кое-что могло раскрыть секрет. Достаточно хотя бы того особого аромата, который у женщин означал готовность к зачатию, или устойчивого запаха крови во время запретных дней. Он бы все понял! И тогда бессонница ночей стала куда слаще и желаннее!
Еще раз вздохнув, громадный волк ловко подхватил кукол и понес в дом. Потоптавшись на месте, Айла пошла следом. До сих пор не укладывалось в голове, что это пушистое чудовище — мужчина. И от нарастающего зуда в ладонях не помогло даже энергичное растирание их о юбку. Она не должна хотеть гладить эту лохматину! Он же… Он рычал на нее! Щелкал клыками перед самым носом! Ворчал, щерился… И ни разу не укусил. Даже не прихватил зубами! Зато облизал все лицо своим языком-теркой. И так громко урчал. Она даже не представляла, что волки так могут! А какой красивый у него хвост. Темно-серая, широкая метелка. И эти уши — ну так и хочется их схватить и потрепать. Настоящие лопухи! Мягкие и чуткие. Девушка зажмурилась и мотнула головой, пытаясь отогнать навязчивые и неправильные желания. Нельзя забывать — кто она здесь.
Короткий хруст холодком прокрался вдоль позвоночника. Наверное, это больно — каждый раз перестраивать тело. И Боги, какой же он все-таки… мощный. Айла поспешила опустить взгляд. Ее стыд перед обнаженным мужчиной непостижимым образом переплавлялся в интерес, и это было опасно. Она не должна смотреть ни на кого, кроме Кельвина! Который наверняка считает ее погибшей… А долго ли он будет горевать? Пойдет ли на праздник Урожая искать новую девушку, ведь она так и не ответила «да» на его предложение, значит, он не связан ничем, кроме любви и верности…
— Щенкам понравилась твоя сказка.
Айла встрепенулись. Голые ноги оборотня прошлись в полуметре, и шлейф жара следом. Скулы тут же защипало.
— Я… Я часто рассказывала сказки сестрам.
— Сестрам?
Боги, ну совершенно не стесняется! Ходит по дому голышом, словно они муж и жена. Айла даже задохнулась.
— Д… да. Их четверо и брат. Ещё есть брат.
— У твоей матери шесть детей?!
Айла так растерялась, что даже взглянула на оборотня. Но нет, не померещилось! Кайрон выглядел настолько удивлённо, что это было очень… мило?
— Да. Нас шесть. Это много, но есть и больше. У наших соседей через три двора восемь.
Неожиданно оборотень нахмурился, ожившее лицо опять застыло каменной маской.
— Ваши боги щедры. Оборотням редко даруется милость стать родителями трижды. Чаще один только раз, а может и никогда.
Пусть он говорил скупо и ровно, но в напряжённых плечах и глубоких складках вокруг рта ей виделось что-то большее, чем печаль. Обречённость. Жуткая, немыслимая. Да как же…
— Но вы ведь… Вы такие сильные! Такие… Крепкие…
Она не могла вспомнить ни одного больного или немощного оборотня. Там, на том позорном собрании, даже старики выглядели бодро и живо. Никаких сгорбленный спин и скрученных болезнью пальцев, ни капли тумана в глазах и ни одной путаницы в разговоре. Мужчины и женщины — они как будто застыли в зрелом возрасте и только седина и морщины старили их.
— Говорят, раньше нас было много. Но теперь — нет.
И Кайрон ушел в соседнюю комнату. Сбежал. Потому что признаваться в слабостях твоего народа — это больно. И ей тоже стало вдруг тоскливо. Пусто, словно ее незаслуженно лишили самого ценного. Не все хотят большую семью. Та же Франко никогда не грустила об отсутствии детей — это было не ее, и Айле в голову не приходила мысль осуждать такой выбор. Но самой-то нравилось возиться с сестрами! Слушать их милое щебетание и чувствовать искреннюю детскую любовь. А как они слушали ее сказки и песни… Тоска по дому, которую она так старательно прятала, острой занозой шевельнулось в груди. Да какая ей разница, ждёт Кельвин или нет — у нее есть семья! И она сделает все, чтобы вернуться к ним!
Глава 16
— А кто такие джинны?
— Почему они синие? Они испачкались?
— Горшочек такой маленький! Взрослый самец не сможет поместиться там!
Вообще-то не горшочек, а лампа, но Айла заменяла некоторые слова на понятные детям образы. Особенно волчат взбудоражили сказки из далёкой Чардаш — страны песков, солнца и смуглых, черноглазых людей. Мечтательно глядя вдаль, старая Франко рассказывала о своем поклоннике из тех земель.
— Пылкий и горячий, как летний зной, и неутомим, словно пустынный демон.
В такие моменты в зелёных глазах своей учительницы Айла видела редкую гостью — грусть. Но сердечные тайны так и остались тайнами. Зато она узнала очень многое из фольклора этой удивительной страны.
— Джины могут уменьшать свой рост. Это колдовство.
Волчата дружно фыркнули — к магии оборотни относились с пренебрежением. Она просто на них не действовала. Так же как исцеление. Сегодня утром Айла попыталась залечить глубокую царапину на руке Лейфа — маленького оборотня, что кидал в нее шишками вместе с другом, а ещё и был тем самым волчонком с черной мордочкой, напугавшим ее. Но кожа малыша отталкивала исцеляющие потоки.
— Если джин такой хитрый, почему он решил помочь Тару?
А ещё волчата оказались на редкость сообразительными. Лейфу и Аргу не было и пяти, но умом и ростом маленькие оборотни тянули на семи-восьмилетних. Уже третий день они приходили к жилищу Кайрона, но за это короткое время Айла успела стать не только рассказчицей, но и слушательницей.
От детей она и узнала, что «молодняка» — так оборотни называли свое потомство — всего семь на четыре десятка состоявшихся семей. Ещё трое волчиц только готовятся стать матерями. Ужасно мало! Но дети воспринимали это как должное. Ещё и гордились, что клан Сумеречных — не самый маленький.
