Ладно, мало ли у кого какие тараканы, — решаю, пожав плечами и захожу в невзрачную дверь. Вот никогда бы не подумала, что вход в зал через нее! Ну, — точно бы заблудилась!
* * *
Лера
— Лер, а ты уверена, что это она?
Только что в коридоре, как всегда, опаздывая, мы замечаем эту девушку. Что-то я в последнее время стала совсем рассеянной и собраться вовремя для меня — самый настоящий подвиг! Которого, к счастью, Славка от меня не ждет и совсем не возмущается из-за моих теперь уже ставших постоянными опозданий! Только улыбается какой-то безумно счастливой улыбкой каждый раз, когда я пытаюсь извиниться и притягивает к себе, гладя по животу, по которому еще совсем ничего не видно! Ну вот ни капельки! Но Слава убеждает меня в том, что он чувствует нашего малыша, а я решила с ним не спорить, — ну зачем, если он так от этого счастлив?
— Уверена, — шиплю Полинке так, чтобы она не услышала — в этих пустынных коридорах, когда никого нет, такое эхо, что даже если про себя говоришь, и то тебя на другом конце корпуса слышно. — Мне Слава ее показывал. Она когда еще букет Антона выбросила, парни потом свое шпионское расследование провели и узнали, кому приносили букет. Это точно она.
— Стерва, — шипит Полли, взмахивая руками. — Может, прижмем ее тут к стеночке, а? Никто и знать не будет!
— И что, Поль? Расчленим и уйдем? — я уже хохочу, прикрывая рот ладошкой. — Отомстим за Антона нашего?
— Даже прям и не знаю… А что, у тебя с собой нож есть?
Ну, Полли, конечно, как всегда!
Хотя, если честно, то даже я бы несколько раз ее за хвост дернула бы, — а ведь мне такие разборки никогда не были по душе!
Но ведь и так же с живым человеком нельзя!
Даже если бы не знала Антона, — да будь просто любой, пусть даже самый противный и захудалый парень, — разве так можно, — взять и вышвырнуть его цветы и признания? Тем более, — Антон! Да он же потрясающий! И уж точно никогда и ничем эту девицу не обидел! А как из-за нее страдал! Как метался по всему Побережью. А после и по столице, разыскивая ее! Каждое утро к ней по радио обращался, надеясь, что она его услышит! А она с ним — вот так….
— Были бы ножницы… — мечтательно закатывает глаза Полли. — Я бы ей хоть волосы эти обкромсала… Не то, конечно, чего она заслуживает, но хоть что-то…
А ведь я с ней солидарна, — с ужасом понимаю, нащупывая в сумочке маленькие маникюрные ножнички.
Блин, — нет, ну нет, ну вот что я делаю, о чем думаю?
— Пошли отсюда, — хватаю Полинку за руку. — Сами разберутся как-нибудь, без нас. Давай не лезть в это во все.
Ведь все равно это Антону ничем не поможет. Эх, лучше бы мы его с какой-нибудь приличной девушкой познакомили, а то жалко на него смотреть, особенно в последние дни! Но ему нужно время, чтобы забыть эту бессердечную стерву. Хотя, — надо признать, — красавица она редкая. И даже не скажешь по милому личику, что вот так способна не просто разбить сердце, а еще и каблуком по нему потоптаться, чтобы для надежности!
— Ладно, — вздыхает Полинка. — ты права, пойдем. А то дел сейчас наворотим.
И мы бы ушли, — но она сама нас догоняет.
Блин, — так и чешутся руки схватить за хвост и потянуть вниз. Сами просто дергаются. Чтобы вот — до слез из глаз ей больно стало.
Когда она спрашивает про концерт, это желание становится просто нестерпимым, — нет, ну, надо же, какая наглость! Еще и на концерт Антона собралась! Это звездец просто!
Глава 25
Мы с Полинкой впадаем в одновременный ступор, — вот уж такого точно никто не ожидал! Но, видимо, у некоторых нет совершенно никаких планок! И наглость их просто безгранична! Не знаю, как насчет маникюрных ножниц, но вот перца с горчицей я бы ей точно подсыпала! Прямо в нижнее белье, чтобы еще месяц после этого сесть не смогла! Хотя… Это, между прочим, идея! Надо будет узнать, когда у них спорт и зайти в раздевалку! С бельем, конечно, не повезет, но на одежду насыпать можно! Пусть потом у нее все тело волдырями покроется!
А вот когда оказывается, что она понятия не имеет о том, какие там комики выступать будут, я замираю, а у Польки, похоже, начинается просто истерика.
— Ты зачем ее туда отправила? — шиплю, когда мы остаемся вдвоем, сворачивая за угол.
— Знаешь, Лера, — пожимает, как ни в чем ни бывало, плечами Полли, — я решила, что это — судьба…
Смотрю на подругу, и просто не знаю, — смеяться или плакать.
Хотя, наверное, она все же права и все сделала так, как и надо было. Но…
— Полли, — начинаю, но меня уже обнимают крепкие руки любимого, — кажется, врезаться в него у меня стало уже вечной привычной, еще с самого начала наших отношений.
— Снова опаздываешь, — шепчет Слава мне в висок, обхватывая живот и зарываясь в волосы. — Люблю вас.
И, конечно, я теряю нить разговора, а вскоре и вовсе забываю обо всем на свете.
Вот такой он, мой муж.
Только голову с ним и терять. Ох. А что будет, когда еще и маленький появится? Совсем без головы останусь!
Мира.
После ярко освещенных коридоров эта полутемная подсобка кажется совсем утопающей в непроглядной тьме.
По крайней мере, я так совсем ничего не вижу вначале, и даже на миг чувствую, как кружиться голова, — приходится опереться спиной о дверь, в которую вошла, и тут же раздается еле слышный щелчок, — черт, я, кажется, ее захлопнула! Ну, ничего, нужно только проморгаться и, когда смогу нормально видеть, буду с этим разбираться. Надеюсь, что эти девушки все-таки не мажорки, решившие меня где-то запереть, как я было и подумала поначалу.
Но…
Черт!
Стоит мне чуть привыкнуть к темноте, как понимаю, — легче мне от этого не стало, — вот ни на капельку! Да уж лучше бы в самом деле меня заперли в какой-нибудь каморке!
Снова плывет голова, потому что — нет, этот запах, который мне чудится везде с тех пор, как наткнулась на Антона — мне не мерещиться! И его я ни с чем не спутаю, он въелся не только в мою собственную кожу, но и глубоко вовнутрь!
В маленькой комнатушке начинает резко вдруг не хватать воздуха — вернее, он улетучивается, испаряется с какой-то просто безумной скоростью!
Тогда как лицо, склоненное над столом, которое я вижу в профиль, высокая крепкая фигура разрастаются, кажется, до совсем запредельных объемов!
И я — не могу дышать.
Не могу даже пошевелиться, чтобы сбежать отсюда!
Ничего я не могу, кроме того, что бы вот только стоять и смотреть на него.
Вбирать все, что вижу, — вбирать в себя до капли.
Изогнутый уголок рта. Сосредоточенную складочку на лбу. То, как дергается ямочка у него на подбородке, когда он прикусывает карандаш. Сильные руки с оплетенными венами. И запах. Запах, от которого кружится голова и подгибаются ноги. И все пространство вокруг становится наэлектризованным до невозможности!
