Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
– А почему ты не на работе, Олег?
– Сбежал, – улыбнулся он. – Это такой большой день. Ты вышла сейчас из детства. Перед тобой великий мир, а компас, чтобы не сбиться, спрятан в твоем мозгу. При этом сердце может рваться совсем в другую сторону. Но я в тебя очень верю: ты разумный и добрый человек. Ты всегда выберешь золотую середину.
Тогда Свете показалось, что он ее любит, как родную дочь, второй муж мамы, который кротко нес при жене с манией величия крест подкаблучника. А через два дня Инна Васильевна выгнала Олега из своей квартиры после страшного скандала из-за денег, которые он зарабатывал в меньшем объеме, чем требовалось Инне для продвижения своего дарования. Мать Светланы умела любить только в собственных стихах. И то получалось не слишком убедительно.
Личная жизнь самой Светланы, конечно, не сложилась. К своим тридцати пяти годам она сумела пережить два тяжелых и унизительных этапа женского опыта. Два ее избранника были презрительно разоблачены и осмеяны мамой как ничтожные и жалкие личности. Ни у одного из них не было своей квартиры для встреч, только возможность на час договориться с друзьями, чтобы оставили ключ под ковриком. Два взрослых человека, которые были разными и по-своему интересными только в добрых глазах Светланы, выдержали по очереди примерно одинаковый отрезок времени, в течение которого им приходилось пить по вечерам травяной чай, щедро приправленный ядом отточенного злословия поэтессы. Бежали они от этого счастья с облегчением. Перед этим начинали подозрительно вглядываться в Светлану: люди – заложники стереотипов. Один из них гласит: чтобы увидеть свою жену в будущем, посмотри на потенциальную тещу.
Светлана стала сдержанным и очень скрытным человеком, мало кто догадывался, сколько эмоций, впечатлений, страхов и надежд заполняет ее внутренний мир. Только в нем можно было вырваться из оков сурового режима дома и на работе: видеть туманные горизонты, надеяться, плакать от радости или жалости из-за бурных событий в жизни героев книг и фильмов. Но Светлана сознательно и крепко держалась за свое единственное оружие и защиту от подстерегающих неудач и опасностей – свою недоверчивость. Ей казалось: если не верить в счастливые возможности и перемены, можно предупредить, вовремя остановить несчастья и беды.
Но то был случай, когда интуиция подвела Светлану. Ее раздражал период маминой эйфории, и она даже не предполагала, что может быть не просто хуже. Может быть ужасно, кошмарно хуже.
Случилось следующее. Владелец издательства поменял всех руководителей отделов. Новый заведующий отделом поэзии привел свою знакомую поэтессу, которая писала стихи примерно той же милой, легкой, очень женской тематики, только профессиональнее и крепче, чем Инна Птицына. С Инной Васильевной не продлили договор, ей вернули очередную рукопись как не соответствующую требованиям издательства. И вместо ее книжки выпустили небольшой симпатичный сборничек Антонины Петуховой. Что-то очень издевательское виделось Инне Васильевне в преемственности птичьих фамилий.
Светлана, конечно, не могла надеяться на то, что мама будет мирно, по-женски, переживать, плакать, писать грустные стихи. Но что мамина ярость будет такой бешеной, даже она не могла предвидеть. Все попытки дочери ее успокоить, примирить с обычной и временной неудачей творца, советы поискать других издателей вызывали в Инне Васильевне бурный гнев и страшные подозрения. Она начинала орать, оскорблять Светлану, обвинять в предательстве, тупости и приспособленчестве. И вся их утлая пятиэтажка, стены которой не знали звукоизоляции, слушала эти ежевечерние скандалы.
А потом Инна Васильевна вдруг впала в активную деятельность, просиживая иногда круглые сутки за компьютером. Красная, возбуженная, бормочущая себе под нос, она что-то искала, а затем яростно, почти безумно строчила. Однажды в свой редкий выходной Света дождалась, когда мама уйдет на ежедневную длинную прогулку по парку, открыла ее ноутбук – у них обеих вход был без пароля – и посмотрела истории поисков. Нашла новые регистрации на трех маминых почтах, а по ним вышла и на творчество нового типа. Вот где был ужас.
Инна Васильевна заходила на сайты всех книжных магазинов, открывала страничку сборника Антонины Петуховой и оставляла сразу букет отзывов под никами Кассандра, Лира, Клавдия Величко и еще с десяток подобных. По сути каждый «отзыв» был длинной, неряшливой бранью, набором личных оскорблений и клеветы по адресу поэтессы и издательства. Инна Васильевна писала, что ей, как давней поклоннице поэтессы Птицыной, совершенно ясна мошенническая сделка издателя с проходимкой Петуховой. Сходством фамилий двух авторов они привлекли внимание доверчивых читателей. Они обманом зарабатывают деньги, заполняя нишу светлой поэзии грязной подделкой. Анализ собственно стихов Петуховой был, в частности, такой: «С первых строк можно распознать низкую и жалкую душонку. Примитивной, вульгарной рифмой Петухова пытается скрыть убогость собственных эмоций. Ее стихи о любви – это попытка украсить свои циничные плотские представления, свой подзаборный жизненный опыт. Возникает вопрос: что связывает этого, с позволения сказать, автора с издателем, который пошел на преступление против профессии?» Корректора Светлану убило не только содержание, но и то, что в злобном экстазе мама писала с чудовищными грамматическими ошибками.
Ей очень не хотелось начинать этот разговор, но она решилась. Ведь все это не шуточки и может закончиться большими неприятностями.
– Мама, – постаралась спокойно начать она, когда мать пила кофе после своего полезного овощного супчика. – Я очень рассчитываю на то, что выслушаешь меня и постараешься понять. Давай договоримся, что в этом разговоре мы не мать и дочь, а два профессионала. Признаюсь: я посмотрела то, чем ты занимаешься днем и ночью. Была слабая надежда, что ты пишешь печальные и философские стихи или поэму, чтобы справиться со своей неудачей. Но то, что ты пишешь о стихах Петуховой под никами-клонами, – это близко к профессиональному и человеческому преступлению. Твои обвинения – это клевета чистой воды. И ты обвиняешь целый коллектив в подлоге и обмане. Скорее всего, они знают, что это ты, и стараются пока не замечать. А что, если наймут адвоката, подадут в суд? Ты представляешь, какой это позор и скандал именно для тебя? Ты понимаешь, что это крест на твоей возможности когда-либо где-либо опубликоваться? Ты бранишься, как пьяный извозчик, ты пишешь, как злобная и безграмотная склочница. Ты лжешь, наконец. Стихи Петуховой лучше, глубже и тоньше, чем твои.
– Отлично, – встала и выпрямилась, как для произнесения речи, Инна Васильевна. – Ты надеялась на мое понимание? Ты его получишь сейчас. Я поняла, какая ты ничтожная и продажная сволочь. Так ты успела спеться с этой бездарной потаскушкой? Что она тебе пообещала? Или ты уже в доле в этом сговоре против меня?
– Мама, – беспомощно проговорила Света. – Ты заболела. Разреши мне пригласить к тебе врача.
– Я могу заболеть и выздороветь, – отрезала Инна Васильевна. – А вот ты как родилась убогой, так всю жизнь и проживешь. И не называй меня больше мамой. Ты, как воровка, влезла в мою частную жизнь, чтобы окончательно отравить ее.
Им некуда было разбежаться даже на день. И они оказались заложниками ситуации на крошечной территории, заполненной стужей, осколками льда и враждебными ветрами холодной войны. По утрам Светлана не выходила на улицу. Она выпадала, изнеможенная, чтобы вдохнуть глоток воздуха и выдохнуть ядовитые испарения ненависти матери. И самым ужасным было понимание, что так не может продолжаться вечно. Что будет какой-то взрыв, тяжкий исход. Конечно, Светлана думала, что тяжким будет он только для нее. Мать верно сказала: она может болеть и выздоравливать. Светлане суждено быть ровно несчастной.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
