Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
— Мария, ты хоть понимаешь, что говоришь? Он взрослый человек, ему уже двадцать восемь лет, у него жена и пятилетний сын…
— Арден, — вставила я.
— Кто?
— Ну, он называет себя Арденом. Не умеет правильно свое имя выговорить.
— Да хоть тазик! — рассердилась мама. — Только разве речь об этом? Речь о том, что нельзя влюбляться в чужих мужей, это раз. И два — вы маленькие девочки, а маленьким девочкам в вашем возрасте положено читать книжки и играть в куклы, а не забивать голову всякой ерундой да хулиганить!
Манечка обиженно засопела.
— Да мы уже все книжки перечитали, которые привезли с собой, а в куклы пусть Сонечка играет, мы уже не маленькие, нам по одиннадцать лет. Это раз. А два — Тетьнадь, ну ведь эта Ася — такая выыыыыдра, неужели вы этого не видите?!
— Мария, обзываться нехорошо, и тебе об этом не раз говорила Ба. — При упоминании Ба мы обе стали ниже ростом, зато мама гордо расправила крылья — ее слова получили дополнительную весомость. — Это раз. И два: коль уж ты такая большая девочка и не хочешь играть в куклы, тогда ответь мне, пожалуйста, на такой вопрос: если бы влюбленный мальчик подарил тебе дырявое ведро, что бы ты сделала?
— Я бы надела ведро ему на голову!
— А с чего ты тогда взяла, что ваши «подарки» могли понравиться Олегу? А по моим сведениям, в этой куче мусора дырявое ведро было самым безобидным экземпляром!
Мы пристыженно молчали.
— Любимому человеку нужно дарить самое дорогое, что у тебя есть, понимаешь? — продолжала поучать мама. — Что это за любовь такая, когда ты объекту своего воздыхания преподносишь сухую коровью лепешку!
— Но она была очень большая и плоская, — хором стали оправдываться мы, — и вся насквозь кишела жучками. Такие коровьи лепешки он вряд ли мог видеть в Москве!
— Ну да, конечно, — хмыкнула мама, — он ее заберет с собой в столицу и будет всем встречным-поперечным хвастаться: посмотрите, какими большими лепешками какают армянские коровы! Все, девочки, разговор окончен, вы сегодня под домашним арестом, марш в детскую! У вас до завтрашнего утра будет достаточно времени, чтобы обдумать свое безобразное поведение.
Мы безропотно поплелись в спальню. По собственному опыту знали — спорить с мамой себе дороже, и, если упрямиться, можно больно-пребольно получить по попе.
— Угораздило тебя влюбиться в этого Олега, — сокрушалась я, — теперь придется из-за него проторчать взаперти до завтрашнего утра.
— Сердцу не прикажешь, — тяжко вздохнула Маня, — так папа говорит, когда ругается с Ба из-за мамы. Я все думала, что он имеет в виду, а теперь поняла. Влюбиться можно хоть в кого угодно, потому что сердце само выбирает, кого любить. Идешь ты куда-то, в булочную например, а дорогу медленно переползает червяк. Тебе так и хочется на него наступить, а сердце рррррраз — и влюбляется. И все, до свидания, спокойная жизнь!
Мне стало страшно. Мало ли в кого вздумает влюбиться мое сумасбродное сердце? А если и впрямь в какое-нибудь животное? Вон у старьевщика дяди Славика есть осел, орет круглые сутки. Соседи ругаются, что он им спать не дает, а дяде Славику жалко от него избавляться. «Это потому он орет, что тоскливо ему от старости», — оправдывается он перед соседями. А мало ли зачем этому ослу тоскливо? Может, ему любви не хватает, может, он меня дожидается? Пойду я мимо дома старьевщика, а мое жалостливое сердце увидит осла и сразу влюбится. И что тогда делать? Выходить за него замуж, что ли?
Я решительно помотала головой, чтобы отогнать тревожные мысли. Манечка, пригорюнившись, стояла у стола и перекладывала книги из одной стопки в другую.
— Понимаешь, я бы хотела, чтобы он жил с нами. Дружил с папой, научил его правильно стоять на голове. Он бы спал в дальней комнате, а я по вечерам играла бы ему на скрипке.
— А Ба? — испугалась я.
Маня посуровела лицом.
— Дааааа, с Ба договориться не получится. Она Олега мигом выставит за дверь, — Манюня чуть помолчала, а потом добавила мечтательно: — Вот если бы у него была шапка-невидимка!!!
Перед моим внутренним взором развернулась дивная картина: дядя Миша стоит на голове, Маня играет на скрипке, Олег сидит в шапке-невидимке, а за его спиной стоит Ба и целится в него из папиного охотничьего ружья. Я прыснула.
— Нет, боюсь, при Ба все волшебные предметы будут терять свои свойства!
Манька покатилась со смеху.
— Это даааа, — простонала она сквозь смех, — у Ба даже волшебные предметы не забалуют.
Потом мы какое-то время развлекались тем, что выглядывали в окно. С улицы доносились радостные голоса играющей в прятки детворы.
— Акали-бакали-чаварда-какали, — выкрикивала грузинскую считалочку моя сестра Каринка. Потом водящий стал громко считать, и мимо окна пулей пролетел маленький Артемка — он уже подружился со всеми детьми и с удовольствием носился с ними по всему дачному поселку. Мы проводили его долгим тоскливым взглядом — очень сложно сидеть дома взаперти, когда на улице светит солнышко и раздаются радостные голоса детворы!
— Придумала! Я знаю, что надо делать! — Подпрыгнула вдруг Маня. — Твоя мама сказала, что дарить нужно самое дорогое, что у человека есть, правильно? А самое дорогое, что у меня есть, — это мой амулет, — Маня хлопнула себя по груди, — вот его я Олегу и подарю.
— Ты с ума сошла? — испугалась я. — Ты хоть соображаешь, что Ба с тобой сделает, если узнает, что ты отдала свой амулет кому-то другому?
Я не зря беспокоилась. Амулет был единственной памятью Ба о ее родителях. Он представлял собой кулон в виде маленькой червонной ладошки с небольшим топазовым глазом по центру. Ба рассказывала, что он называется хамса. И что, когда родилась Манюня, Ба сняла цепочку с ладошкой со своей шеи и повесила в изголовье Маниной кроватки. А когда моя подруга подросла, она стала носить амулет на шее. Он был старинным и очень дорогим. «В восемь папиных зарплат», — грозно предупредила Ба. Мне даже представить было страшно, что сделает она с Манюней, если та подарит амулет чужому человеку.
— Ты совсем спятила, — пыталась я воззвать к совести своей подруги. — Ты вообще подумай своей головой, что творишь!
— Ничего я не буду думать, — затопала Маня ногами. — Подарю, и все. Я так решила!
Она сняла с шеи цепочку с кулоном, распахнула окно и полезла на подоконник.
— Мань, если мама обнаружит, что ты ее ослушались, — она прибьет и тебя, и меня.
— Да я быстро! Бегом туда и обратно, управлюсь за несколько минут. Она и не заметит. А ты пока шуми в комнате, чтобы Тетьнадя подумала, что мы здесь играем.
— Нет уж, одну я тебя не отпущу! — Я полезла следом за Манечкой — не оставлять же невменяемую из-за большой любви подругу один на один с ее бедой!
Мы легко спрыгнули с подоконника и прислушались — кругом царила тишина. Детвора умчалась в другой конец улицы — отгуда раздавался дружный хохот, прерываемый грозным улюлюканьем Артемки: «Я вождь, вы все должны меня бояяяяяяться!!!»
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
