– Я… что? Нет! – яростно возразила Полли, замотав головой. – Я не связана ни с чем, ни с кем, ни с каким мужчиной! Я свободна, и если я перехожу работать к Филу, если я захочу лечь с ним в постель, то я имею право сделать это. И если я захочу родить от него ребенка, то это тоже мое право, Маркус. – Полли почти не владела собой.
Внезапно он приблизился к ней, схватил письмо, которое лежало на столе, и разорвал его на мелкие кусочки, приговаривая сквозь зубы:
– Ты так думаешь? Хорошо. Мне жаль лишать тебя иллюзий, Полли, но ты не сможешь принять так называемую работу у Бернстайна.
– Маркус, – запротестовала Полли, – ты не поступишь так. Я…
– Что ты? Сделаешь мне предложение, от которого я не смогу отказаться? – Маркус цинично скривился. – Каждый мужчина имеет свою цену, Полли, но ты не имеешь того, что устраивает меня.
Она побледнела от его оскорбления и срывающимся голосом прошептала:
– Я не понимаю, Маркус, почему ты меня так оскорбляешь? Мне казалось, что ты будешь счастлив, если я уйду из твоей жизни.
– «Уйду»! Пожалуйста! – холодно произнес он. – Но кто будет управлять отелем?
Полли застонала от душевной боли. Она ожидала этого, но, когда подтвердилось, что она ничего не значит для него как женщина, что она не может даже рассчитывать на его дружбу, боль стала нестерпимой.
– Это может сделать Сюзи, – спокойно подсказала она.
– Чья это идея? Бернстайна или твоя? Без сомнения, это устроило бы вас обоих, сплавить ее потихоньку со своих глаз, хотя и по разным причинам. Тебя не очень беспокоит, что роль, которую тебе предлагают, вернее работа, которую тебе предлагают, с гораздо большим правом подошла бы Сюзи?
– Я больше не желаю об этом слышать, – холодно произнесла Полли. – Ты не помешаешь мне уйти, Маркус. Я отправила тебе официальное уведомление о своем решении оставить работу.
– Пусть так, но, надеюсь, ты знаешь из нашего контракта, что ты официально обязана отработать шесть месяцев, заметь, шесть месяцев – это большой срок в жизни такого мужчины, как Бернстайн. Ты уверена, что он настолько тебя хочет, что будет ждать так долго?
– Шесть месяцев? – Полли в изумлении открыла рот. – Не может быть, чтобы так долго.
За шесть месяцев Маркус и Сюзи успеют пожениться, и Сюзи будет вынашивать их ребенка, а она, Полли, находясь здесь, станет свидетелем их любви. Шесть месяцев! От наступившей слабости она закрыла глаза. Она не сможет это пережить. У нее навернулись слезы, которые ей едва удавалось сдерживать.
Наблюдая за ней, Маркус горько отметил, что когда он помещал этот пункт в их контракт, то делал это, чтобы обезопасить Полли, а не себя. Он думал о том, что если дела в отеле пойдут, не очень успешно, то Полли из гордости уйдет отсюда и будет искать себе другую работу, заподозрив, что Маркус платит ей жалованье из своих денег, что он и собирался делать. Но все пошло хорошо, и не было необходимости поступать так, а теперь это условие, которое он поставил, чтобы финансово защитить Полли, как он надеялся, позволит защитить ее эмоционально.
Бернстайн, конечно, убедил Полли, что любит ее и что у них впереди устойчивое будущее. Маркус знал Полли очень хорошо, он знал, что нет способа заставить ее уйти из «Фрейзер-Хауса». Но, кроме того, от Сюзи Маркус знал, что есть другая сторона Фила Бернстайна, кроме той, которую видела Полли. Он человек безжалостный в жизни так же, как и в бизнесе. Но было бесполезно говорить об этом Полли сейчас, когда он так вскружил ей голову.
Маркус знал гораздо больше, чем другие. Когда ты беззаветно любишь человека, то логика и рассуждения бессильны.
– Почему ты так относишься ко мне, Маркус? – задыхаясь, проговорила Полли. – Какие у тебя на это причины?
– Ты забыла, сколько сил и средств я вложил в отель, и ты тоже, и… должен признать, что во «Фрейзер-Хаусе» тебя будет очень трудно заменить. Сама по себе твоя половина дела, и…
– Я собираюсь продать свою долю, – осторожно сообщила ему Полли. – Если ты хочешь… Маркус… Маркус… избавиться от меня. – Она стала вырываться, когда он внезапно схватил ее.
Он затряс ее, боясь поверить в то, что она сказала:
– Что ты хочешь сделать?
– Я собираюсь продать свою долю, – повторила Полли, чувствуя охватившее ее напряжение, пока он держал ее за плечи. – Я знаю, что сначала должна предложить их тебе и…
– И ты легла со мной, Полли… чтобы я отказался?
– О! – Полли была потрясена. – Я не… разве ты не… – попыталась она объяснить, защититься, но он протестующе затряс головой.
Маркус отлично знал, что она собирается сказать. Полли ничего не подстраивала. Она не хочет его. Она хочет Бернстайна. Просто Маркус оказался там, воспользовался ее слабостью. Но он был единственным, кто обнимал ее, ласкал, любил ее. Он был единственным, кто вызвал ее крики, кому она ответила. И внезапно Маркус устал играть роль «хорошего парня».
Она ответила ему однажды. Он может доказать ей, как у них все будет отлично… как они подходят друг другу. Он может показать ей, насколько она будет счастливее с ним, чем с Бернстайном. Маркус может показать ей, как сильно он ее любит, он способен защищать ее и дать ей ребенка, о котором она мечтает.
Маркус больше не владел собой! Да, он сошел с ума, решив воспользоваться ее слабостью… Его взгляд жадно ласкал очертания ее тела, острые контуры ее груди, как будто…
– Полли… – пробормотав сквозь зубы проклятие, Маркус попытался дотронуться до нее, проведя рукой по ее груди, лаская ее сквозь ткань халата…
– Нет, – едва слышно произнесла Полли, но слово это прозвучало как призыв, а не как возражение. Неудивительно, что Маркус не обратил внимания. Неудивительно, что он стал ласкать ее еще настойчивее. – Нет, – запротестовала Полли во второй раз, но она знала, что ее протест звучит еще менее слышно, чем в первый.
– Что такое есть в Бернстайне, что заставляет тебя уйти отсюда, Полли? Ты сказала мне однажды, что после Брайони «Фрейзер-Хаус» представляет для тебя наиболее важную вещь в жизни, потому что это часть Ричарда.
Говорила ли она это? Возможно, но Полли такого не помнит.
– Если тебе нужно всего лишь физическое удовлетворение, – хрипло выдохнул Маркус, – тогда можешь рассчитывать на меня.
Полли с трудом поверила своим ушам – услышать такое от Маркуса!
– Я не хочу… – начала она неуверенно, но он не дал ей закончить.
– Нет, ты хочешь, – резко поправил он ее, – и я хочу, Полли; я очень, очень хочу.
Пока она не отошла от шока, вызванного его явными домогательствами, Маркус нагнул голову и стал целовать ее кожу в вырезе халата, добрался до торчащего соска и стал нежно ласкать его.
На этот раз все было по-другому. Ее тело теперь знало Маркуса, знало и хотело, жаждало его как любовника, помнило и отвечало на каждое прикосновение.
