- В музее на выставке минералов. Ученый читал лекцию о камнях и я слушала...
- Врет, - безразлично пожала плечами Грация, даже не дослушав. Куна замолчала, прикусив губу. Какой смысл что-то доказывать, когда проще выслушать крик, со всем согласиться и пойти спать.
- В глаза смотри, бесстыжая! - повысила голос мать. - Не ври мне! Где вы были? По каким дешевым гостиницам мотались? Я спрашивала про этого Нурия, никто не знает! Нет такого! С кем ты распутничала?
Нурия нет, генерала нет, Куны нет. Кричи, кричи. Можно громче.
- Отвечай! - взвилась мать, вскакивая со стула. - Я тебя кормлю, одеваю...
И так по кругу о загубленной жизни и черной неблагодарности. Куна молчала и представляла себя опалом. Видела как с каждым ударом нарастают новые слой, пряча её все глубже и глубже. Слова почти не ранили, не цепляли, не заставляли отвечать грубо или зло. Они пролетали мимо ушей, и становилось легче. Главное, не пропустить момент...
- Пошла вон! - истерично завизжала мать и Куна открыла дверь в их с Аврелией комнату. Сестра лежала на кровати и как по команде вставила в уши капли наушников. Музыка. Такая же громкая и жалобная как рыдания матери за спиной и увещевания Грации. Что зря рвет себе нервы, давно надо было взять ремень и отлупить как следует. Не надо жалеть детей и тогда они вырастут, уважая родителей и зная свое место. Не было Куне здесь места. Стены, мебель, посуда - набор вещей, которые уже не хотелось называть домом.
***
Мать не разговаривала с Куной третий день, не смотрела в её сторону и выходила из комнаты, стоило дочери там появиться. Бездна немого укора и страдания. Чтобы поняла, как неправильно себя ведет, и извинилась, а она подумает, прощать или нет. Ничего нового. Цикл за циклом одно и тоже. Раньше Куна сразу бросалась извиняться, умоляла простить и обещала исправиться, но обида росла и крепла. И вот уже мирились через день, через два, через три. А сейчас вовсе не хотелось извиняться. За что? За то, что смотрела выставку в музее, не спросив разрешения и не показав всему кварталу генерала? Страшное преступление.
Аврелия пару раз спросила про Нурия, ничего не услышала в ответ и тоже обиделась. Ну и пусть. Переживать и расстраиваться сил не было, вспоминать в таком настроении о чем-то светлом и приятном казалось кощунством, и Куна просто читала книги с планшета, чтобы забить голову от смены до смены.
Глуповатые сентиментальные романы о красивых женщинах и отважных мужчинах. Он спасал её из беды, добивался внимания, дарил драгоценности, а она все думала, отвечать взаимностью или не стоит. А вдруг это не её истинная любовь на всю жизнь и она впустую растратит свои чувства, не получив ничего взамен? И только к десятому балу и пятнадцатому колье соглашалась. Мужчина, конечно, был счастлив, носил на руках и повторял, что она появилась в его серой и скучной жизни, чтобы взять за руку и повести к свету.
Фыркнуть, посмеяться и закрыть. Тот, кому от любви нужны только балы и драгоценности никогда её не дождется. Любовь не укладывается в шаблоны ожиданий, дети не вырастают послушными, а родители не готовы поддержать, что бы не случилось. У Вселенной мало подарков, а те, что были, она давно раздала другим. Кому-то досталась крепкая семья, кому-то настоящая любовь, а кому-то отменное здоровье. Невозможно иметь все, но можно остаться ни с чем. Куна знала это как никто и не лезла к матери с разговорами.
***
К концу второй недели позвонил Нурий.
- Слушаю, - робко ответила Куна в гарнитуру. Какое счастье, что успела купить.
- Дарисса, это Нурий, водитель Его Превосходства. Звоню предупредить, что заеду за вами завтра в полдень. Лететь четыре часа, мы как раз успеем к представлению. Забрать так же у речного вокзала?
Лицо Аврелии расплывалось перед глазами, а кашель испортил первые слова ответа. Пришлось начинать сначала.
- Да, конечно, у вокзала. Я буду.
- Отбой, - радостно ответил Нурий и разорвал соединение.
- Это он?
Аврелия чуть не подпрыгивала на месте, заглядывая старшей сестре в глаза. Врать бесполезно, гарнитура дешевая, без качественного подавления звука и неясное бормотание низкого мужского голоса младшая слышала. Главное, что слов разобрать невозможно, Куна проверяла.
- Да.
- Ай, - взвизгнула младшая, - любовь, любовь, любовь. Разве ты не рада? Куда пойдете?
- На балет.
- Ооо, - выдохнула Аврелия, округляя рот, - это так модно сейчас. Говорят, давно забытое искусство возрождается и новые постановки ничуть не хуже прежних. Туда ходят только офицеры со спутницами и гражданские специалисты высокого статуса. Твой Нурий очень тебя любит, раз смог достать билет.
- Наверное...
- А в чем ты пойдешь? Нет-нет, только не в форме, ты что! Погоди, стой, я что-нибудь придумаю.
Аврелия схватилась за свой планшет и принялась обзванивать подруг. У одной платье. «То самое синее с элегантным белым лифом и крошечным атласным бантиком под грудью. Да-да, повод особенный». У второй туфли. «Черные, лаковые на каблуке. Что ты, разве можно испортить, верну в целости». Сумка, заколка, прическа и лишь бы не дома, чтобы мать не узнала. Куна сидела красная от смущения и молчала. Еще одно страшное преступление, за которое не вымолить прощения.
***
Аврелию на таблетках давно не мучили боли, она поправилась, похорошела и щебетала как птичка весной. Не вспоминала по десять раз за день Наилия или может быть слегка влюбленная Куна перестала раздражаться на его имя. Теперь голос генерала хотелось слушать, и она все чаще приходила на кухню с планшетом якобы пить горячий настой. Садилась спиной к телевизионной панели, откуда вещал Наилий, и представляла, что он стоит рядом.
Утренние сборы выдались нервными. То мать не спешила уходить на работу, забывала вещи и возвращалась. То подруги Аврелии не отвечали на звонки. Куна не отпустила сестру бегать по кварталу, пусть бережет ноги. Сама стучалась в двери и тайком проникла на работу к кондитеру, швее и модистке за вожделенными свертками. Платье оказалось чудесным. Фасон - футляр, чудом плотно севший на фигуру. Темно-синий низ и белоснежный верх, разделенные атласной лентой с бантом.
Визажисту срочно позвонила важная клиентка, и она сорвалась к ней, наскоро извинившись перед Аврелией. Та разорвала связь и вслух высказала все, что она думает о дариссах, не отвечающих за свои слова. Сыпала крайне обидными и нелестными замечаниями, а потом выдохнула и махнула рукой.
- Ерунда, я сама тебя накручу и накрашу. Мать на работе, до вечера не вернется. Успеем. Полетишь к ухажеру красивая как несуществующая богиня.
С прической провозились почти до полудня. Волос на голове у Куны оказалось неожиданно много. Даром, что тонкие, стоило разделить на пряди и завить, как пружинки покрыли голову воздушным облаком. Аврелия хотела рассыпать на них серебристые блестки, но Куна отказалась. Перебор. Осталось накрасить глаза и губы.
