— У нас же не была назначена встреча!
— Ну, хорошо, мы долго собирались встретиться. Я рада, что вы зашли к нам, но сегодняшний день обещает быть немного сумасшедшим.
— Я видела вашу фотографию в газете.
— И все видели. Чем могу быть вам полезна?
— Я хочу снова вернуться на работу.
— Доун, еще слишком рано. Нам понадобится минимум полгода, чтобы я смогла восстановить в администрации ваше имя.
Доун кивнула:
— Я опасалась, что вы так и скажете.
— Мне жаль, но ничем иным помочь не могу.
— Мне тоже, — ответила Доун и, подхватив свою большую коричневую кожаную сумку, вышла из кабинета.
На самом деле ей вовсе не хотелось возвращаться в школу. Доун решила связаться с руководителями других школ за пределами Техаса. Может быть, кто-нибудь из них откроет ей двери.
Грейс чувствовала себя усталой. Адам ушел в субботу днем, и больше она с ним не виделась. Он пару раз звонил, но она упорно не брала трубку. На сегодня после полудня было намечено заседание администрации в полном составе, и Грейс намеревалась предстать перед всеми сильной и свежей. Благодаря самой себе.
Но она безумно тосковала по Адаму. Последние две ночи Грейс спала просто отвратительно, и это злило ее, ведь она провела в объятиях Адама всего одну ночь — и уже скучает по нему.
Пройдя в школьный буфет, Грейс сделала себе кофе. Услышав за спиной у себя шум, она, даже не оборачиваясь, поняла, что это Адам. Пряный запах его лосьона после бритья окутал ее, и она, глубоко дыша, зажмурилась, не в силах сосредоточиться на чем бы то ни было.
Адам потянулся за чашкой кофе, коснувшись спины Грейс; девушка слегка подвинулась, при этом ее плечо скользнуло по его груди.
— Доброе утро, Адам.
— Привет. Хорошо провела выходные?
Взглянув на него, Грейс поняла, что обидела его своим игнорированием. Это совсем не придало ей сил, зато заставило почувствовать себя ничтожной и мелочной. Отставив свою чашку, она взяла Адама за руку и потянула его прочь из почти совсем пустого помещения. По коридору она провела его к себе и захлопнула дверь.
Отпустив его запястье, Грейс отошла подальше. В своем кабинете, где она всегда чувствовала себя уверенной в своих силах, сейчас она немного растерялась. Если это результат ее влюбленности, подумала Грейс, то она не хочет быть влюбленной.
— Извини, — пробурчала она.
— Ты не могла сказать мне это в буфете? — спросил он, прислонившись спиной к стене, отделанной ореховыми панелями, и внимательно изучая Грейс своим загадочным взором.
Из-за его плеча виднелся портрет почтенной Мэрилин Треммел — последней руководительницы школы из династии Треммелов. Грейс подумала, а случалось ли той сталкиваться лицом к лицу с такими же проблемами, как у нее?
— Нет, не могла. Я не хочу, чтобы нас здесь кто-нибудь видел.
— Все еще оберегаешь свою репутацию?
Ни тоном, ни выражением лица Адам не выдал своих эмоций. Нежели она своей отстраненностью погубила все, что он к ней испытывал раньше? Грейс все еще помнила ощущение его тела, тогда, на кровати, перед тем как он ушел, чтобы поговорить с Малкольмом. И ей снова захотелось оказаться в объятиях Адама.
— Суть не в этом. То, что я чувствую к тебе, — мое личное дело, и ничье больше.
— А что ты чувствуешь ко мне, Грейс? — поинтересовался он.
Грейс услышала в его голосе мольбу о том, чтобы ответ был честным, но она понимала, что у него и у нее разные представления о честности.
Ему не составило труда скорректировать истину. В колонке светской хроники воскресной газеты была опубликована статья, утверждавшая, будто они с Грейс старые друзья и уже некоторое время встречаются. Не совсем ложь, но в то же время и не правда.
— Я скучала по тебе в выходные, — призналась Грейс.
— Не нужно было.
— Я знаю. И именно это хочу сказать. Я не создана для близких отношений.
— И я тоже.
Это не так, подумала Грейс. У него благодаря воспитанию в духе патриархальной семьи имелись четкие представления о том, какими должны быть эти отношения, и не было такого напряженного страха перед ними. Этот страх жил в сердце у Грейс с тех пор, как отец-проповедник начал внушать дочери, будто мать ушла потому, что девочка не стоила того, чтобы остаться с ней.
— Ты вырос в идеальной семье, — сказала Грейс.
— Мне тоже так казалось, однако выяснилось, что это была неправда.
— Что именно?
Между ними повисло молчание. Наконец Адам глубоко вздохнул.
— На самом деле я не Боуэн. Меня усыновили. Вся эта идиллия по принципу «папа знает лучше всех», которая царила у нас в семье, оказалась ложью.
Грейс поморщилась, ей было больно слышать его слова.
— То, что тебя усыновили, не значит, что твои родители не любили тебя. Адам, они же выбрали тебя!
— Не знаю. Они никогда не обсуждали со мной подробности моего рождения. Просто делали вид, что я — их родной сын.
Грейс больше не могла вынести отсутствия телесных соприкосновений, поэтому взяла его за запястье, оставаясь при этом на расстоянии вытянутой руки.
— Возможно, это потому, что они на самом деле считали тебя своим родным сыном.
— Я стараюсь не думать об этом.
Ей хотелось крепко обнять его и никогда не отпускать. Но, услышав голоса в приемной, она поняла, что вот-вот в их мир вторгнется реальность.
Грейс прикусила нижнюю губу. Она вовсе не собиралась показывать ему, что творилось у нее в душе, но ей перед собранием нужно было увериться в том, что у них с Адамом все хорошо. Поэтому она решила снова попросить у него прощения.
— Мне действительно очень жаль. Я думала, будет лучше установить между нами некоторую дистанцию.
— И что, стало лучше? — спросил Адам, надвигаясь на нее. Отступая назад до тех пор, пока стол не остановил ее, Грейс подумала, что это больше похоже на преследование.
Он подошел так близко, что коснулся грудью ее груди, а руки оказались на столе, по обе стороны ее бедер.
— Нет.
— Хорошо.
— Мне неприятно это осознавать, Адам, но ты мне нужен.
— Так, по идее, и должно быть.
— Тебе легко говорить.
Он наклонил к ней голову, приблизив лицо к ее лицу.
— Грейс, мне нелегко говорить. Мне это приятно не больше, чем тебе, но я знаю: нам обоим пора осознать, что между нами происходит, и прекратить бегать от этого.
— Я и не бегаю, — соврала Грейс. Ведь она пряталась, а это разновидность бегства. Она построила свою жизнь, исходя из того, кем так стремилась стать, и от этого начинались все ее проблемы с Адамом.
