Скажи спасибо, если у него еще нет возлюбленной бедуинки.
Но Вайолет была не склонна шутить. Ее глаза гневносверкнули.
— Твой Чарльз непроходимый тупица!
— Не исключено. А может быть, он слишком хорошо себязнает.
Джеймс вдруг с тревогой посмотрел на жену:
— Думаешь, Одри действительно ожидала от него чего-тосерьезного? Напрасно!
— Не знаю… Во всяком случае, она тоже крепкий орешек.
Только и думает, что о своем дедушке да о сестрице, котораяпричиняет им всем столько хлопот. После каждого ее письма Одри целый день ходиткак в воду опущенная. А у этой Аннабел просто глаза на мокром месте. Одрисовсем другая… Не думаю, чтобы она чего-то ждала от Чарльза. Однако этинесколько недель не пройдут даром ни для него, ни для нее.
— Она тебе что-то сказала перед отъездом?
Джеймс всегда только диву давался, насколько тонко Ви все чувствует.Сплошь и рядом она видела то, о чем он даже не подозревал.
— Нет, — покачала головой леди Ви. — И онтоже ни словом не обмолвился. По-моему, они сговорились помалкивать.
— А по-моему, ты просто выдумщица. — Он наклонилсяи тихонько поцеловал ее в губы. — Но я все равно обожаю тебя.
— Благодарю, Джеймс.
Она улыбнулась и легла в свое любимое кресло понежиться впоследних лучах заходящего солнца.
Между тем Одри, миновав Сан-Ремо, Рапалло, Портофино иВиареджо, свернула на Пизу, затем на юг, проехала Сиену, Перуджу, Сполето,Витербо. И вот наконец Рим. К своему удивлению, она вдруг обнаружила, что почтиничего не замечает вокруг. Мысли ее были прикованы к Вайолет и Джеймсу, к ихдетям и, конечно, к Чарльзу. Мелькали храмы и музеи, катакомбы, Колизей, Ватикан,а душа ее блуждала где-то далеко-далеко. «Стоило ли сюда приезжать?» —спрашивала она себя. И только сдав автомобиль и усевшись в поезд Рим —Флоренция, Одри немного успокоилась, хотя сомнения по-прежнему ее мучили. Глазаравнодушно скользили вокруг. Она была глуха к красотам, которые открывались накаждом шагу. Теперь все ее мысли сосредоточились на одном — увидеть Чарльза. Нокогда она села в поезд, следующий в Венецию, то сразу поняла — уж лучше бы ейидти пешком. Поезд еле тащился, то и дело останавливаясь, и после полудня Одвпала в отчаяние. Она опаздывала. Какое безумие назначать свидание на площади!Там, на мысе Антиб, это звучало так романтично, и никому из них в голову непришло, сколь безрассудна такая затея. Ведь это Италия, ни один железнодорожныйграфик здесь не выдерживается.
И действительно, поезд прибыл после восьми, когда солнце ужепочти село и только косые багряные лучи рассекали закатное небо. Глаза Одринаполнились слезами. Она опаздывала на два часа с лишним. Бог знает, где сейчасЧарльз. Почему они не договорились встретиться в отеле? Сама она еще из Римазаказала себе номер в «Гритти», но где мог остановиться Чарльз? А если они невстретятся?! Одри стояла и смотрела, как гондольер складывает ее багаж вгондолу. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой потерянной.
— Можно ли по пути остановиться на площади СвятогоМарка? — спросила она гондольера.
— Piazza San Marco?
Она кивнула.
— Si, signorina, — ласково улыбнулся он, приоткрывсвой щербатый рот.
Пока он ловко вел изящную гондолу, Одри смотрела, как впоследних лучах мерцают золоченые мозаичные купола. Ничего красивее этогозрелища она в своей жизни не видела… И никогда еще не чувствовала себя такойодинокой. На площади Святого Марка девушка увидела толпы людей — одни входили вкафе, другие выходили. Всматриваясь в лица встречных, она бегала из одного кафев другое. Вдруг ей бросились в глаза темные волосы, английский плащ, знакомыйзатылок. Одри рванула вперед с таким чувством, будто ей заново подарили жизнь…Увы! Не он! Пробегав с полчаса, она поняла, что его здесь нет. Может быть, онвообще не приходил, а если и приходил, то, конечно, уже ушел, уверенный, чтоона его обманула. По дороге в отель она глотала слезы, но когда портье игондольер принялись выгружать ее багаж, спокойно, с каменным лицом вошла ввестибюль.
Ее номер оказался огромным. Ей еще никогда не приходилосьостанавливаться в таких апартаментах. Здесь была гигантская, в стилеренессанса, кровать с пологом, прекрасная старинная мебель, мраморные столики,гобелены. Обстановка эта, казалось, предназначена для пышного театральногодейства, и Одри, одна-одинешенька среди всего этого великолепия, чувствоваласебя довольно глупо. Но что оставалось делать? Был уже десятый час, и бегать поулицам в поисках Чарльза не имело смысла.
Она спросила у администратора, не заказывал ли у них номермистер Паркер-Скотт. Нет, не заказывал. Завтра она, конечно, объедет лучшиеотели. А третьего сентября пойдет на вокзал в надежде встретить его там.Досадно, конечно, проторчать здесь целых два дня без него. Обед Одри попросилапринести в номер и нехотя ковыряла вилкой в тарелке, размышляя о том, что,верно. Бог ее наказал… Не надо было сюда приезжать. Она поступила дурно ипрекрасно это понимает, но… не могла она ему отказать. И вот теперь всепропало.
Из глаз снова потекли слезы, бедняжка погрузилась в своипечальные мысли и не сразу услышала, что стучат в дверь.
— Войдите, — невнятно проговорила она, сморкаясь вкружевной платочек.
Одри ожидала увидеть официанта, пришедшего забрать поднос,на котором ей был подан изысканный обед. Дверь отворилась, она едва взглянулана вошедшего и вдруг вскочила, у нее перехватило дыхание.
— Боже мой! Ты!
Она бросилась к нему в объятия. Казалось, ее сердце вот-вотвыскочит из груди. А он прижал ее к себе, точно ребенка, которого чуть было непотерял.
— О Чарльз! Я так боялась, что никогда больше не увижутебя!
Он шептал нежные слова, сжимая ее в объятиях.
— Так легко ты от меня не отделаешься, любовь моя.Конечно, я испугался, когда понял, что ты не пришла. А потом стал объезжатьодин за другим все отели и вот нашел тебя здесь.
— А что творилось со мной! Я подумала…
— Что я умер, да?
Он ласково погладил ее растрепавшиеся медно-золотистыеволосы, не спуская с нее влюбленного взгляда.
— Нет, Од, я на редкость здоровый малый. Ну как, тебелучше, моя дорогая?
Он обвел взглядом шикарные апартаменты.
— Ото!
Она улыбнулась — в первый раз за весь день — и стала вдругпохожа на маленькую девочку.
— Внушительно, правда?
— Весьма, г Он немного отстранился, любуясь ею,безмерно счастливый, оттого что ее нашел. Как и Одри, он был в отчаянии, онбоялся, что эти два дня пройдут в бесплодных поисках.
— Мне жаль, любимая, что все так нелепо получилось.
