— С удовольствием, — ответила она; в обеденное время ей нужно было сделать кое-какие покупки для дома, но это можно сделать и завтра.
— Придется задержаться допоздна, — предупредил он.
— Нет проблем. Кого везти?
— Мистера Уэйкфилда, — ответил он, а когда у Янси бешено, до звона в ушах, заколотилось от радости сердце, добавил: — Если объяснишь ему, что у жены Фрэнка начались преждевременные роды…
— Так его Фрэнк должен был везти? Я возьму «ягуар».
Погода в тот день вновь выдалась отвратительная и пасмурная, но Янси, подъезжавшей на «ягуаре» к дому Томсона, казалось, что ярко светит солнце. Она так тосковала по нему, не видя его с того воскресенья, когда он стоял с ней на этой же подъездной дорожке и приказал ей ехать домой.
Сердце гулко билось в груди, и она вдруг занервничала, мучаясь нерешительностью: оставаться в машине, пока он не выйдет, или постучать в дверь?
— Веди себя, как полагается на службе, — приказала она себе и вышла из машины доложить, что водитель на месте. Она мучительно боролась с волнением, безуспешно приказывая себе не краснеть при встрече с ним.
Дверь открылась. Но это был не он. Высокая костлявая женщина лет шестидесяти с кислой миной оглядела ее с ног до головы. И узнав, вне всякого сомнения, форменную коричневую юбку и бежевую блузку с именным значком, удостоверяющим, что Янси — служащая «Эддисон Керк», высокомерно приказала:
— Подождите в машине! Мой сын скоро к вам выйдет.
И закрыла дверь.
Ну и ну! Даже у Томсона хватило обходительности пригласить ее в дом и выпить чашку кофе, кипела от возмущения Янси, подумывая, не сесть ли в «ягуар» и не вернуться ли в транспортный отдел.
Однако сдержалась — желание увидеть Томсона пересилило, но, чтобы как-то выразить свой протест, она сняла именной значок и бросила в куст шиповника, росший у стены.
Возможно, старая вобла смягчится при более близком знакомстве, кипятилась Янси. Она вспомнила, каким мрачным типом казался Томсон при первой встрече. А потом она услышала его смех, увидела улыбку, как она преображает его, делает…
Янси внезапно осеклась. Если продолжать в том же духе, то к его появлению она совсем распустит нюни. Она подняла трубку телефона и набрала номер. Астра работала дома.
— Привет, это я, — сказала Янси. — Звоню предупредить, что задержусь допоздна…
Она все еще беседовала по телефону, когда дверь дома отворилась и с портфелем в руке вышел Томсон. Залившись краской, она отвернулась, чтобы он не заметил ее смущения.
Томсон успел забраться в машину, закрыть за собой дверь, прежде чем она закончила разговор.
— Увидимся, когда вернусь, — сказала она в трубку, встретившись с ним взглядом в зеркале.
Похоже, он встал не с той ноги. Бросил на нее свирепый взгляд и нетерпеливо махнул рукой, приказывая ехать. Положив трубку, Янси, все так же улыбаясь, поприветствовала его:
— Доброе утро.
— Где Фрэнк? — спросил он.
— У его жены начались преждевременные роды, — ответила девушка, и машина тронулась.
Томсон, не обращая на Янси внимания, открыл портфель. Бог ты мой, а она-то радовалась, получив это неожиданное задание! Она выехала на главную магистраль, посматривая на босса в зеркало. Их взгляды встретились; то, что произошло в субботнюю ночь, было просто невероятно, и сейчас Янси искала в глазах Томсона некое подтверждение своим надеждам.
Янси вновь бросила на него взгляд.
— Смотри на дорогу! — вдруг рявкнул он.
— Не знала, что ты живешь с мамой, — медовым голоском проворковала Янси, снова заглядывая в зеркало и увидев, что на какой-то миг лицо его просветлело.
Но спустя секунду, он опять стал мрачным и непробиваемым.
— Она поживет у меня несколько дней, у нее ремонт, — без тени улыбки бросил он.
Янси заметила: он жалеет, что пустился в объяснения, его куда больше занимает содержимое портфеля, чем беседа с ней. Что ж, пусть молчит!
Кевин предупредил, что у мистера Уэйкфилда встреча в два, и она старалась добраться вовремя, но все было против нее. Мало того, что туман сгущался с каждой минутой, вынуждая управлять машиной с предельной осторожностью, но, похоже, в тот день дорожные работы велись через каждые полмили.
Зная, что работа для Томсона — все, Янси понемногу впадала в отчаяние, что они прибудут с опозданием. Но она опасалась увеличивать скорость при таком тумане.
Будь он приветливей, она бы объяснила ситуацию, но, похоже, он сам стал следить за дорогой и понял, что только идиот мог бы сейчас гнать машину на большой скорости.
Янси привезла его на место без десяти три. Она измучилась, от напряжения в глазах чувствовалась усталость и резь.
— Я освобожусь позже, чем предполагалось, — сказал он, щелкнув замком портфеля.
— Я отменю свидание, — любезно пообещала Янси, давшая зарок не лгать ему впредь!
Не проронив ни слова, Томсон отправился председательствовать на своем заседании. Янси решила, что до семи его не увидит, вновь приуныла и, поставив машину, отправилась подкрепиться. Она прикинула, что если заседание кончится около семи, то Томсон останется без обеда, вряд ли ему удастся перекусить на обратном пути. Если туман не рассеется, кто знает, когда они доберутся?
Она подумала, не купить ли ему какой-нибудь еды, но отругала себя за глупые мысли. Томсон, слава богу, взрослый человек. Он и сам прекрасно понимает, что может остаться без обеда. В крайнем случае может послать кого-нибудь за провизией. И все же Янси купила пару сэндвичей.
Вскоре девушка вернулась к машине. Она прослушала сводку новостей: информация о дорожном движении была неутешительной. В половине седьмого она подъехала к зданию, где проходило заседание, и приготовилась ждать. Минут через двадцать двери распахнулись. Томсон обменялся рукопожатиями со всеми бизнесменами и подошел к машине.
Не удостоившись ответа на свое приветствие, Янси замолчала. Томсон тем более не собирался разговаривать. Туман сгустился. Сказать сразу, что автострада закрыта, или промолчать?
Она завела мотор и выехала на автомагистраль, ничего не сказав. Через несколько миль услышала его голос:
— Съезжай на обочину.
Погода все больше портилась. Видимость близка к нулю. Янси подыскала безопасное место для остановки, когда он прервал молчание:
— Я поведу.
Она пыталась возражать, но он подошел к дверце водителя, открыл ее и ждал, не скрывая нетерпения, пока она выйдет. Янси понимала, что он устал и спор был ему ни к чему, хотя в прежние времена она бы и бровью не повела. Но любовь проделала с ней забавные штучки, и все ее хорошо выстроенные возражения свелись к лаконичной фразе:
— Вести машину — моя работа.
