по-прежнему занималась Лей, а я, вместо того чтобы быть доброй хозяйкой, целиком погрузилась в материнство.
— Чего же он хочет от меня? — нахмурив брови в унисон мыслям, спросила я.
— Не знаю, госпожа. Окаянный раб твердит, что вам грозит опасность, и требует личной встречи с вами.
— Хорошо. Зови его.
— В цепях, госпожа? — прищурился аркебузир, неуверенно переступив с ноги на ногу.
— Э-э-э… — Мне подумалось, что цепи — это уж слишком, но, с другой стороны, если человек хочет личной встречи со мной, то наверняка откажется говорить при свидетелях, а значит, рядом не будет телохранителя. После покушения на Габи я стала гораздо осторожнее и склонна была видеть опасность даже там, где ее нет. — Да, пожалуй.
Откланявшись, аркебузир исчез, а я, велев Сай и сегодняшнему телохранителю не спускать глаз с Габи в детской, стала дожидаться гостя.
Зуб оказался сухощавым, но жилистым мужчиной, чей возраст стремился к тридцати годам. Смуглый, но не настолько темный, как чистокровный халиссиец, он скорее напоминал горца или лиамца. Определенно, я видела его впервые. Оставшись со мной один на один, он рухнул на колени и коснулся лбом пола — несмотря на скованные за спиной руки.
— Госпожа!
— Встань, прошу тебя. Прости за такие неудобства, — я посмотрела на его цепи, — но сейчас я никому не могу доверять. Что привело тебя сюда?
— Я узнал кое-что важное, госпожа, — раб остался стоять на коленях, но преданно посмотрел мне в глаза и звериным движением облизал темные губы. — Вы непременно должны об этом знать.
— Что же ты узнал?
— О готовящемся бунте! — он округлил и без того крупные, слегка навыкате, глаза и стал смахивать на сову. — Среди ваших рабов есть подлые предатели, госпожа!
У меня похолодели кончики пальцев, и я сцепила их в замок, словно боялась выдать саму себя.
— Расскажи мне подробнее.
И он рассказал. Выложил все без утайки — о том, что Джай готовит освободительное восстание. Нет, сказал ему об этом не сам Джай, а некий раб по прозвищу Акула, что называл себя посвященным. О да, сказал он, скоро рабы перебьют всех господ в Кастаделле, разрушат Арену и вырвутся на свободу, убивать, грабить и бесчинствовать. Нет, он, Зуб, не хочет свободы такой ценой. Госпожа была к нему слишком добра, никогда не наказывала плетьми, хорошо кормила и не посылала на смерть, а еще он волен был выбрать себе женщину из прислуживающих им рабынь… Нет, он пока ни с кем больше не говорил, он хотел предупредить госпожу об опасности. О да, он знает некоторые имена заговорщиков — тот самый Акула, горец по имени Жало, Тирн по прозвищу Молот, однорукий Щуп и еще несколько, а зачинщиком у них сам главарь убийц, Старый Вепрь.
Меня передернуло. Знает ли Джай, как его собратья воспринимают готовящееся событие? Неужели и в самом деле такие, как этот неведомый мне Акула, хотят господской крови и смертей? Мне надо было срочно поговорить с Джаем.
— Успокойся, — я нашла в себе силы улыбнуться и положила ладонь на плечо мужчины, что продолжал преданно, по-собачьи, глядеть мне в лицо. — Я обязательно займусь этим. Только прошу тебя, молчи и никому не говори о том, что знаешь.
Он с готовностью закивал и снова облизнулся. Почему-то представилось, что с этих тонких темных губ капает свежая кровь, и я с трудом удержалась, чтобы не отдернуть руку.
— Вы накажете их, госпожа? — с надеждой в голосе спросил Зуб. — Вы скажете господину Адальяро?
— Предоставь это мне, — через силу улыбнулась я. — И ни о чем не беспокойся.
Зуб попытался напоследок расцеловать мне подол платья, но аркебузир, немедленно откликнувшийся на мой зов, вздернул его на ноги.
— Осторожней, — поморщилась я. — Отведи этого человека назад и передай Джаю, что я велю ему вернуться в поместье. И пусть не мешкает.
— Все сделаю, госпожа, — поклонился аркебузир и вывел раба наружу.
Я подошла к окну и настежь распахнула ставни, несмотря на хлещущий снаружи ливень. В комнате все еще остро ощущался чужой запах, и я хотела поскорей от него избавиться. Когда пришел Джай, я велела Сай спуститься вместе с Габи и телохранителем в столовую, чтобы девочку накормили перетертой молочной кашей, а сама плотно закрыла наружную дверь и рассказала Джаю все без утайки.
— Это правда? — спросила я его наконец.
— Что? — он поднял лицо, омраченное тяжкой думой.
— То, о чем говорил этот человек. Или, может быть, этот твой Акула. Вы хотите убить всех господ, что в тот день придут на Арену?
— Боги, Вель! — он раздраженно взъерошил короткие волосы на затылке. — Конечно же нет. Будет так, как я тебе говорил. Я не жажду крови и смертей, я жажду свободы угнетенным! Разумеется, с Акулой я поговорю — он не должен был распускать язык…
— Ты должен поговорить и с этим человеком, Зубом, — убежденно сказала я. — Объяснить ему, что к чему, чтобы он не боялся и не распускал глупые слухи… Святой Творец, а если бы он пришел не ко мне, а к Диего?! Ты представляешь, что бы сейчас было?
Джай помрачнел еще больше, его голова вновь бессильно опустилась.
— Поговорю, будь спокойна.
— Почему… — я сглотнула, боясь произнести то, что собиралась. — Почему он пришел ко мне? Разве рабы не должны желать свободы всем своим естеством? Бороться за нее? Джай, почему?..
— Рабский ошейник носить легче, чем меч воина, — отрешенно произнес он после долгого молчания. — Я должен был это предвидеть.
Я закусила губу и сжала запястье Джая.
— Через полгода все повторится, да? И тогда ты будешь готов?
Он вскинул голову и посмотрел на меня с такой тоской в потемневших серых глазах, что я испугалась — сама не зная чего.
— Надеюсь, Вель. Очень надеюсь.
Если кто-нибудь думает, что бойцовым рабам легко убивать друг друга, что мы рождены для этого и настолько пресытились вкусом крови, что уже ее не ощущаем, то он ошибается.
Убивать всегда нелегко.
К своему стыду, я не помню, откуда у нас появился Зуб. Но записи, которые я скрупулезно веду, обновляя их каждую субботу, говорят о том, что его примерно с месяц тому назад выиграл парень по прозвищу Вьюнок. Вьюнок прежде принадлежал Вильхельмо и был очень рад стать собственностью семьи Адальяро. В черный день жеребьевки этот молодой раб избежал смертельной метки судьбы, однако волею той же судьбы погиб на песке Арены две недели спустя, случайно пропустив нелепый удар затупленным мечом в горло. Глупая смерть.
Зуб родился в рабстве и не знал другой жизни. Мать нарекла его имеем Дэнг Хо — по нему
