зверя, который даже капитуляцию подписал, окинув меня презрительным взглядом? Посылать его направо и налево, одним движением пальца, когда он не то, что слово — взгляд косой мне в ответ бросить не посмеет? В голове у меня забрезжило понимание, почему некоторые хранители в видимость головой вперед бросаются, лишь бы с отдельными людьми потеснее общаться.
Но его тут же притоптали более трезвые соображения. Привлекать темного к работе в том же месте, откуда его турнули — это все равно, что козла в огород охранником ставить. Тем более что в том огороде не только оба хранителя пугалами остались стоять и наверняка руками размашутся, но и еще один — не исключено, что особо привлекательный для темного — кочанчик капусты появился, в виде его младенца.
Марина только рукой махнула. Небрежно. Мол, мне достаточно только выставить жесткие требования, в письменном виде, лишив темного каких бы то ни было лазеек, и нарушить их он не осмелится. Если согласится подписать документ. На этот раз махнул рукой я — темные всегда с готовностью хватаются за любую возможность поучаствовать в наших операциях. Чтобы потом этим участием, как флагом, размахивать, доказывая свою незаменимость. Когда хранители после их особо яркого демарша крик поднимут.
Одним словом, откомандировали к нам Макса. Вот, кстати, типичная для этой истории деталь — мне и в голову не пришло запоминать, под каким именем он проходил по предыдущему делу, а это чуть ли не с первого дня в память запало. И сработались мы с ним почти сразу — держался он сдержанно, почти холодно, но специалистом оказался классным. И законы земные, и всякие подзаконные акты у него разве что от зубов не отскакивали, и вся схема операции с ним в момент выстроилась. И во всех остальных отношениях вел он себя безукоризненно.
Вплоть до аварии Марины. Которая стала вторым поворотным для меня моментом в этой истории. Не предусмотрел я ее. Наверно, должен был, но до сих пор люди в наших операциях так активно никогда не задействовались. Друг другу они обычно, что угодно, могли подстроить, но когда мы за них, как следует, брались, ни о каком серьезном сопротивлении речь никогда не шла. Вот я и растерялся. Да, растерялся! К целителям, конечно, сгонял, но они сказали, что состояние организма Марины критическое, и прямое вмешательство слишком рискованно.
А тут еще у Макса, когда я сообщил ему об этом, глаза забегали. И я как-то сразу, без слов, понял, что о своих планах на Марину он так никогда и не забывал и, соглашаясь работать с нами, всего лишь подошел к их реализации с другой стороны. И все это время восстанавливал, гад, свое пошатнувшееся влияние на нее. Что мне оставалось делать? Только дежурить возле нее, чтобы, если она еще раз покинет землю, избавить ее от очередного принудительного туда возвращения и зубами, если понадобится, вырвать направление ее в мой отряд. Или нужно было рисковать, по кабинетам целителей бегая, что такой талант темным достанется?
Хранители так и подумали. Дождались они тогда своего звездного часа. Когда Анатолий в больнице появился, у него в лице что-то такое было, что я сразу понял, что он сейчас все преграды сметет. Хотя черта с два он бы энергетиков, подключивших Марину к источнику жизненной силы, без меня так быстро в бараний рог скрутил! Мне, между прочим, тоже не хотелось с ней расставаться — даже на время ее обучения — потому-то я обеими руками за его предложение и ухватился. Но хранители в отношении людей никогда адекватностью не отличались, а у этого так вообще шило в одном месте — своей подопечной ему, понимаешь, мало, обо всех остальных позаботиться тоже, кроме него, некому. Так и не удалось мне после того случая дистанцию восстановить — как уселся он мне тогда на шею, так до сих пор и не слазит.
Выздоровление Марины даже не цветочками — так, намеком на бутоны оказалось. Крепко засело у него, видно, в голове, что внешняя защита спит и видит, как бы человека угробить, и с напарником явно посовещался — поскольку после этого они начали то ли за мной, то ли за Мариной следить. Именно следить — я в жизни не поверю, что они случайно нам на голову свалились, когда мы с ней и Максом специально на самой окраине, в совершенно безлюдном месте, в рабочее время собрались поговорить.
Тот день у меня до конца вечности ничто из памяти не сотрет — сплошные откровения.
Сначала эти суперагенты-любители Макса расшифровали, затем он, глазом не моргнув, признал, что плюнул на все письменные клятвы с обещаниями и поглядывает временами на своего детеныша.
После чего прежде тихий и покладистый Тоша вспомнил, что всем суперагентам время от времени положено кулаками махать.
Чтобы отвлечь его внимание, Анатолий снова разорался об опасности жизни Марины, уберечь которую способен только хранитель. Ее собственный.
Которого он и приволок прямо сверху и, судя по загнанному виду того, прямо с рабочего места, без разрешения и против воли.
В ответ на что тут же, естественно, явились внештатники, чтобы транспортировать горячие головы под охлаждающий душ начальственного неодобрения. Хотелось мне им сказать, что своих вязать — ни ума, ни мастерства не надо, но, с другой стороны, интересно было, насколько Анатолия перед ними хватит. Это же не передо мной хвост веером распускать.
Его хватило на одну короткую фразу — чтобы послать их подальше. А именно к нам, наверх, чтобы пригласить к нему в гости контрольную комиссию. В полном составе.
И когда та явилась, в полном составе, даже с представителем темных, и лихо санкционировала навязанного им Марине хранителя — сразу в видимости — я понял, что мне еще нечего жаловаться на то, как он обращается со мной. Связная речь ко мне только к концу разговора вернулась — во-первых, чтобы напомнить всем этим вечно зарывающимся любимчикам своего руководства, что, как бы там ни было, со мной они отнюдь не на одной ноге, а во-вторых, чтобы Анатолий еще что-нибудь из своих гостей не выдоил. Мне на голову.
Кстати, в тот же день у него и сын родился. Тот самый, которого, вместе с дочерью Дары, наблюдатели объявили бомбой замедленного действия под нашим сообществом. Не дав себе даже труда разобраться, как следует, в своей собственной работе. Не представив ее результаты на рассмотрение экспертов в земной жизни. Не согласовав предлагаемые решения с теми, кому их в нее воплощать придется. И
