И зачем мне такая жизнь?
Наши связь с Вейром до сих пор не порвалась, мы до сих пор были едины, каждый раз, когда я ощущала его силу, было, как обухом по башке, казалось, палач живьём сдирает с меня кожу. Я знала, как он, что с ним, чем занят. Он с удвоенной силой принялся за старое, всплески его силы валили меня с ног, я вместе с ним падала с лошади, лечила рану в груди, гоняла нежить, избавляла от проклятий и порчи и искала потерянные вещи. Единственное, чего он не делал – он не лечил. И то хлеб. С паршивой овцы хоть шерсти клок. Вейр не мог не чувствовать меня, так же, как я его, и тем поганее было знать, что он меня избегает. Под ложечкой зажгло. Тихо, неярко. Вот, опять небольшой всплеск его силы… Ране не давали зажить, живодёр вновь и вновь сдирал корку…
Я взяла тулуп, сунула руку в рукав.
– Хотя… Колдун там, мож, и вытащил из лап Жрицы-то, – пожал плечами Золтан.
В груди ёкнуло, тулуп выскользнул из враз ослабевших пальцев. Снова-здорово. Я села на скамью. Посидев, подорвалась с лавки и бросилась вверх по лестнице, к жилым комнатам. Взлетев по ступеням, замерла в тёмном коридоре, всмотрелась Взглядом. Здесь, совсем рядом, за этой стеной. Нет уж, больше никаких «смешений», прибить мерзавца, и вся недолга… Тихо ругнувшись, я распахнула дверь.
Показалось, меня ударили под дых.
Кровать была пуста. Больных в комнате не наблюдалось, но, надеюсь, моими трудами таковой очень скоро нарисуется.
Худощавый тип, стоявший у окна, заложив руки за спину, обтянутую черным шёлком рубашки, обернулся. У типа были странные светло-серые глаза, пепельные волосы, собранные в хвост, длинными прядями падали на скуластое лицо хищника. Его бровь поползла вверх, чётко очерченный, чувственный рот искривился в ухмылке.
Дико захотелось стереть эту ухмылочку с его морды.
Любимой морды.
Мерзкой колдунской морды изменщика и предателя.
Я посчитала про себя до десяти и шагнула в комнату. Он пожирал меня глазами, а я так, наверное, вовсе обглодала его до костей, хотя до смерти хотела казаться безразличной, невозмутимой, взрослой женщиной, такой, как ледяные колдуньи, которым красавцы-колдуны так, на зубок, перекусить и выплюнуть, морща носик от досадной неприятности.
Сколько раз я представляла нашу встречу! Сколько всего понапридумывала, что и как скажу, как посмотрю и как гордо при этом вскину голову… а теперь стою, как распоследняя дура, и на ум приходят одни ругательства вперемешку с желанием убить до смерти, оживить, и снова прибить, а потом обнять бездыханное тело…
Он так и стоял, и ел меня глазами. Вы только посмотрите на это недобитое колдунское Высочество! Стоит, пялится, будто тут и рос, и ни слова, ни полслова, словно так и надо! Он что, ждёт, что я припаду к его груди?! Паду ниц от счастья и сапоги облобызаю?!
– И где же больной, – спросила я, стараясь изо всех сил, чтобы голос не выдал моих чувств. – Давно помер Вашими стараниями?
– Я больной, – он шагнул ко мне, замер.
– Нет. Уже мёртвый, – прошипела я.
* * *
Наверху что-то рухнуло, разбилось с оглушительным звоном, задрожали стены, с потолка комнаты осыпалась пыль. Ольга уронила злотый на прилавок, Золтан смахнул рукой добычу, глотнул янтарного пива.
– Вы только пожара тут мне не палите, – трактирщик отхлебнул пену, зажмурился от удовольствия.
Ольга устроилась у прилавка, напротив хозяина, она медленно цедила красное вино из тщательно протёртого Золтаном кубка. Поставив кубок, она полезла в суму. Мешочек сыто звякнул, тонкие пальцы, сверкнув золотом и изумрудом колец, любовно погладили шёлковую ткань.
– Да завсегда пожалуйста, – Золтан, как зачарованный, смотрел на кошель. – Жар костей не ломит, особливо ежели есть, на что новый шалман соорудить. Стены-то прогнили уж, короедам и то жрать уже нечего, а на ремонтец всё не хватат. Как ни вечор, так разруха опосля пропойцев…
Наверху снова громыхнуло, послышался яростный вопль Зори, Ольге в кубок спланировал сушёный мох, дохлая муха и пара-тройка щепочек.
Вампирша поставила кубок, сморщила нос. Золтан выжидательно смотрел на гостью.
Она покатала в пальцах злотый, помедлив, сказала:
– Эльфы и то за вино из клевера меньше дерут.
Грохот стих, сменился глубокой, мёртвой тишиной, как перед штормом.
– Так то дивные… У них и росинка дороже слезинки. Ко всему, клевер взлетел в цене, дороже злата да серебра стал. Труха розовая, а вот, поди ж ты…
Подошёл Киннан, обнял Ольгу за плечи.
– Ты, воин, чего хлебать будешь?
– Воды, – холодно ответил гость.
Потолок содрогнулся, послышался то ли плач, то ли стон, Север вскочил на лапы, изучил доски потолка, с которого дождём сыпался сор, и вновь лёг у ног Ольги.
Золт поставил на прилавок кувшин с водой, кружку и принялся тщательно, неторопливо протирать прилавок. Охотник сделал глоток из кружки и зарылся лицом в белоснежные волосы вампирши, та закрыла глаза. Золтан посмотрел в окно. За окном, на фоне чистого, без единого облачка, неба, сверкнула молния, из приоткрытых дверей с улицы потянуло грозой.
– Может, разнять там ведьминско-колдунское побоище-то, а то только давеча жмура пришлось в реку спустить. Хлопот много, да и стража чересчур жадна стала, – раздумчиво проговорил Золтан.
Киннан ответил взглядом.
– А… Ну, пусть их. Наше дело маленькое, ежели уплочено, и уплочено щедро, с верхом, – последние слова Золтан произнёс отчётливо, с нажимом, чтобы та, к кому они были обращены, оторвалась от нежностей и оценила ущерб, как подобает.
Она оценила.
Раздался страшный треск, доска прогнулась, выпала, на пол шлёпнулась мышь и порскнула к стене. Север приоткрыл глаз и снова закрыл.
– Колдун ваш нашу девочку часом, не зашибёт? – спросил, хмуря брови, Золтан. – Злотых не возьму.
– Не порть себе кровь, старый разбойник. Наша девочка уже дала ему раз прикурить. Или я сама, клянусь, собственноручно пришибу того, кто выживет.
– А… Значит, дело к свадьбе. Покинет нас Зоря, значит… И в какие края умыкнуть сбираетесь?
– Мы никогда не забудем ту жертву, что она принесла ради нас, – вампирша пальчиком медленно повела по плечу охотника. Золтан проследил путь, которым следовал палец, его смуглое лицо пошло пятнами, он с трудом отвёл взгляд и рьяно взялся за протирку прилавка. – Отец предлагал горы злотых, дворцы, но Вейр решил, что должен сам подзаработать, чтобы хватило на жизнь и достойный невесты дом, вот и задержался, но папа все же выбил из него согласие на то, что мы организуем Вейру с Зорей роскошную свадьбу, это такая малость, чем мы можем их отблагодарить…
– Ага. Уже подзаработал. Слыхать аж в столицах, поди, как она ему благодарная. По всему, ещё чуток, на погосте надо будет место курковать заместо свадьбы-то, – хозяин с надеждой посмотрел на кошель, но его намёка не поняли.
