Книга Должность во Вселенной. Время больших отрицаний - Владимир Савченко

– Давай-давай, резвись. Нынче за это не посадят.

– Скажи, разве тебя не корежит до сих пор, что свои Ловушки… НПВ-конденсаторы – ты впервые применил для кражи гусей? Как Паниковский.

– Не я их так применил, а Климов.

– Все равно. Название-то какое за ними укрепилось – Ловушки. Почти фомки. НПВ-фомки, НПВ-отмычки. Только что пишем с заглавной буквы…

Умствовали и блаженствовали Панкратов и Шурик Иерихонский.

Обычай начинать заглавными буквами понятия, предметы и объекты, которые благодаря использованию НПВ во всех отношениях превосходили свои аналоги в однородном мире, пошел с Ловушек и закрепился. Но данная Сауна имела право на заглавность не только из-за местонахождения под крышей, при К144, благодаря чему даже многочасовое блаженство в ней не отнимало у сотрудников реального времени, – но и сама по себе. Римская терма в ней вся из мрамора. Финская сауна обшита благоуханно-смолистым кедром. Бассейн двадцать на двадцать пять – в таком можно и соревнования устраивать – тоже выложен плитами из мраморной крошки. Все это должно было ублажать нуворишей Нью-Тарантеевки, «царского села» за рекой; но они не успели воспользоваться, даже залить воду в бассейн. Миша и Климов разок пролетели над поселком на малой скорости, осмотрелись – наметили удобный холм, и в следующий прилет оттуда Ловушечкой – ам! – и нету его. Вместе с неподсоединенными трубами и вязанками свежих эвкалиптовых веников из Закавказья. Осталась кляксовидная воронка в глинистой подпочве.

Иерихонский с Мишей обычно корректен. Но сейчас они нагишом, розовенькие, потерли друг другу спины – субординация неуместна; и он, старший по возрасту, держится даже несколько поучительного тона.

Оба сильно отличаются по внешнему виду от того, как выглядели в начале нашего повествования: нету ни кудрей у Миши, ни лохм у Иерихонского, сильно уменьшились брови – острижены почти как новобранцы, а брови не успевают отрастать. Все это признаки экспериментов с новыми видами Ловушек. Шурик, хоть и теоретик по натуре, тоже увлекается, присутствует при всех опытах.

– Ты «Анну Каренину» читал? – интересуется Панкратов.

– Мм… проходил. В девятом классе.

– Там есть место, где эта Анна, Вронский и еще пара аристократов обсуждают, талантлив или нет какой-то актер… или скрипач? Не важно. Толстой не без яда пишет: «Они не понимали и не могли понимать, что такое талант, – но хотели об этом говорить».

– Ну? – встрепенулся Шурик. – Ты это к чему?

– Нет-нет, не к тому, не пугайся. И не к другому – насчет первичности мысли, а значит, и сознания, а значит, и духа, а значит, и Бога. И даже не к третьему, не к защите материализма. Валите вы с вашими -измами. Просто раз затеяли такой разговор, надо определиться с понятиями. Я не Анна и не Вронский, но рискну. «А», – Миша загнул палец, – то, что НПВ – общий случай мира, означает вселенскую нормальность такого состояния. «Б», – он загнул еще палец, – и то, что мы, не будучи гениями… за исключением, может быть, Пеца и НетСурьеза, – достигаем здесь гениальных, по земным меркам, результатов, означает, что и гениальность есть нормальное состояние человека во вселенски нормальных условиях его бытия. Гениальность нормальна, а не посредственность и не тупость.

– Постой, я сформулирую четче: ГЕНИАЛЬНОСТЬ – НОРМАЛЬНЫЙ ОБРАЗ МЫШЛЕНИЯ И ДЕЙСТВИЙ ЛЮДЕЙ С ПРАВИЛЬНЫМИ ПРЕДСТАВЛЕНИЯМИ О МИРЕ. А?!..

– Ну. Так мы с тобой превзошли не только Анну с Вронским, но и графа Толстого! Пошли работать.

Разговор длился минут десять – четыре секунды полета Любарского. Отдохнув, Панкратов и Шурик вернулись на крышу, доводить дальше до ума ГиМ-3.