обернулась. Парень уже что–то говорил электросварщику, показывая на них. Скоро прекратились вспышки электросварки. Сварщик, сняв защитную маску, побежал к дому.
«Ну и дура же я! – ругала себя в душе Инга Казимировна. – Заявилась сюда в форме… Только расшевелила осиное гнездо».
– Гляди, – ткнула вдруг ее в бок Стелла.
Гранская посмотрела в указанную сторону и приостановилась.
Возле забора тыльной стороной к ним стоял памятник с могилы Шебеко.
В том, что это был он, сомневаться не приходилось. Форма, характерные выступы, а также знакомый до мельчайших деталей рисунок бело–красных вкраплений в темно–зеленую основу…
Инга Казимировна бросилась к памятнику, глянула на лицевую сторону и обомлела.
Вместо портрета Кирилла, его фамилии, имени, отчества и годов жизни она увидела два медальона с фотографиями… Кирсановой и Зерцалова!
Гранская лишилась дара речи. Глаза отказывались верить. Но нет, на полированной поверхности гранита четко выделялись их имена, даты рождения и смерти.
Дата смерти была одна – 22 октября 1990 года.
– Что это? – спросила ошеломленная Стелла.
– Щелкни и побыстрее, – попросила пришедшая в себя Инга Казимировна.
Стелла вскинула «полароид», сверкнула фотовспышка…
– Кто разрешил?! – раздался громкий окрик.
К ним подбежал коренастый мужчина в синем халате и коричневом фетровом берете. У него было набрякшее красное лицо, выпученные злые глаза и могучие покатые плечи, как у штангиста.
– Вы что, не видите, что я работник, прокуратуры? – чеканно произнесла Инга Казимировна, показывая удостоверение.
– Да хоть сам Генеральный прокурор! – обдал ее спиртным запахом мужчина. – Ишь, фотоателье нашли!…
– Камень ворованный, – заявила следователь, поспешно вынимая фотографию. – Это памятник Шебеко… Смотрите…
– Да за такие слова!… – «Штангист», как мысленно окрестила его Инга Казимировна, не договорил и недвусмысленно потянулся короткопалой могучей пятерней с татуировкой к «полароиду».
– А ну руки! – прикрикнула на него Гранская.
Хотя, говоря откровенно, у нее душа ушла в пятки: этот пьяный детина был, кажется, готов на все. К тому же за ним сплачивалась рать – подходили мастера, кто с молотком, кто с другим инструментом.
«Захотят расправиться – пикнуть не успеем», – промелькнуло в голове следователя.
Она собрала все свое мужество и, стараясь быть предельно спокойной, обратилась к своей спутнице:
– Пойдем…
– Проваливай, проваливай скорее! – словно плюнул им вслед коренастый.
Стелла тоже не на шутку струхнула. Когда за ними захлопнулась дверца машины, она тяжело перевела дух.
– Куда теперь? – спросил водитель, обернувшись.
В его глазах сквозило удивление – вид у обеих женщин был весьма напуганный.
– В Шереметьево–два, – пролепетала Стелла.
По ее тону Гранская поняла: как можно скорее отсюда, в благословенную Швейцарию…
– Прости, но я не могу тебя проводить, – сказала Инга Казимировна. И обратилась к шоферу: – Подкиньте к ближайшему метро.
Слишком серьезные коррективы только что были внесены в расследуемое ею дело…
– К «Речному вокзалу» устроит? – поинтересовался водитель, трогаясь с места.
– Вполне, – ответила следователь. Но буквально метров через пять–десять попросила: – Остановитесь, пожалуйста… я на минутку…
По дороге шагал мужчина в милицейской шинели с папкой под мышкой. «Волга» остановилась, Гранская выскочила из машины.
– Товарищ лейтенант! – крикнула она.
Офицер подошел к ней, откозырял.
– Слушаю вас.
– Простите, вы не из здешнего отделения милиции?
– Да, участковый инспектор, Колтунов.
– Я следователь, – Гранская показала удостоверение. – Если можно, несколько вопросов…
– Прямо здесь? – удивился лейтенант, оглядываясь.
– Понимаете, спешу… Короче, вы не знаете, кто такой Вездеход? Ну, из мастерской. – Она кивнула назад, на глухой забор.
Участковый как–то странно посмотрел на Ингу Казимировну и, как ей показалось, слегка усмехнулся.
– Здесь вы его ни в жизнь не встретите…
– А где?
– В Москве, наверное, в ресторане. В гостинице «Националь» или «Космос», никак не меньше…
– Вездеход – это фамилия?
– Конечно, нет. Кличка…
– А фамилию знаете?
– Такие, как он, с нами, мелкими сошками, не якшаются…
– Ясно… Ну спасибо… – поблагодарила Инга Казимировна и, попрощавшись, нырнула в поджидавшую машину.
Шофер погнал вовсю – поджимало время. Стелла сидела подавленная и притихшая. А у Гранской голова буквально гудела от одолевавших ее мыслей.
«Если Кирсанова отошла в мир иной в тот же день, что и Зерцалов, то кто же прислал соседке от ее имени ключи от квартиры? Кто звонил Корецкому, мужу Маргариты? – всплывали один за другим вопросы. – Неужели снова двойник, как с Бабухиным?… Допустим, Лайму Владимировну убили в Южноморске, тогда зачем было везти труп сюда и открыто заказывать памятник?…»
Вставал еще один вопрос: почему для памятника Кирсановой и Зерцалову украли именно камень с могилы Кирилла? Случайность? Или сбываются угрозы Бабухина показать ей, Гранской, и Журу, где раки зимуют?
Вездеход, как понимала Инга Казимировна, скорей всего – крупный мафиози. Не исключено, что связан с Мелковским, которого высокопоставленные преступники используют в своих играх не первый раз…
Она не замечала, что машина уже давно мчится по самой Москве. Неожиданно «Волга» встала.
– Метро, – сказал водитель.
Расставание со Стеллой получилось грустным.
– Ингуша, – сказала на прощание сестра Кирилла, – сразу же по приезде домой я вышлю тебе гостевой вызов. Пообещай, что приедешь.
– Обязательно, дорогая, – еще раз поцеловала ее Гранская, почему–то веря, что воспользуется приглашением.
Стелла махала ей до тех пор, пока машина не скрылась за поворотом.
Инга Казимировна бросилась к телефону–автомату в вестибюле станции, набрала номер Велехова. Тот передал трубку капитану Журу.
– Вы откуда? – спросил Виктор Павлович. – Названиваю к вам в гостиницу уже целый час…
– Я в метро «Речной вокзал». Объясню при встрече…
– Нужно скорее встретиться. Понимаете, мы вышли на еще одну знакомую Кирсановой. Она сказала, что Лайма живет в гостинице «Центральная».
– Точно живет? – растерялась следователь, у которой так и стояла перед глазами фотография Кирсановой в медальоне на надгробном памятнике. – И эта знакомая не обозналась?
– Не могла обознаться. Позавчера они случайно встретились на улице, Кирсанова пригласила ее в гостиницу, они пили там кофе, вспоминали. А номер снят на имя, вы даже не поверите, кого – Зерцалова!
– Господи! – вырвалось у Гранской. – Живому человеку сделали памятник, покойник поселился в гостинице… Чертовщина какая–то.
– Что? Что вы сказали? – не расслышал или не понял капитан.
– Ничего особенного… Что предлагаете?
– Подъезжайте к «Центральной». Мы будем там с Велеховым минут через пятнадцать–двадцать.
– И я успею к этому времени.
Инга Казимировна положила трубку и направилась к турникету.
«…27 августа 1990 г.
Москва – грязная, обветшалая, злая на всех и вся. Рита обижается, что мы остановились не у нес, а в гостинице
