с СССР оставалась на низком уровне. Но Россия при этом была главным рынком сбыта для японской стали и строительных производств, в то время как сибирские регионы продавали японским фирмам нефть, масло и металлы, такие как платина и никель.
Неудивительно, что торговые взаимоотношения имели тенденцию развиваться со странами Юго-Восточной Азии, с большинством из которых Япония в 50-е гг. заключила дипломатические соглашения. На протяжении 60-х аванпосты японских корпораций и рекламные щиты, предлагающие все — от «Хонд» до «Сони», проникли в пейзаж городов Южной Азии — от Манилы до Сингапура. К концу периода Сёва Япония превратилась в постоянного потребителя индонезийской нефти и продуктов легкой промышленности других стран. В свою очередь, она поставляла в регион приборы, автомобили, механическое оборудование, сталь и так далее. В 1990 г. японская торговля со странами Юго-Восточной Азии достигла показателя в 50 миллиардов долларов, хотя при этом почти все страны, за исключением Индонезии, ощущали значительный торговый дефицит во взаимоотношениях с азиатским экономическим титаном.
На протяжении последних десятилетий периода Сёва в Японии не утихало обсуждение достоинств Системы Сан-Франциско. Некоторые считали, что «подчиненная независимость» служит их стране хорошую службу. Бизнесмены могли ясно видеть, как экономические взаимосвязи с Европой и американским континентом, а также восстановление мира в Азии самыми разными путями способствовали стремительному росту и впечатляющим успехам экономики страны, которыми наслаждались японцы. Антикоммунисты давали высокую оценку тем барьерам, которыми Япония была отделена от своего старого противника — Советского Союза. В то же время те, кто с отвращением относился к агрессивности своей страны 30—40-х гг., ощущали определенную уверенность в том, что сокращенное количество ее вооруженных сил, в соответствии с положениями статьи 9 конституции, делало возможность возрождения милитаризма крайне маловероятной.
Критики, однако, спешили заметить, что при этом существовали и многочисленные побочные эффекты. С точки зрения психологии подчиненное положение национальных интересов Японии интересам другой страны, ее завоевателя, постоянно разрушает гордость японцев за свою нацию. Это чувство унижения углубилось, когда Договор о безопасности, подписанный в 1951 г., признал право Соединенных Штатов на непосредственное управление Окинавой. За Японией признавалось лишь «остаточное управление» этой префектурой. До того как эти острова вернулись под власть Японии, что произошло в 1972 г., правительство США вело себя на этих территориях так, будто префектура была их колониальным владением. Американские военные построили на Окинаве столько своих баз, что, по мнению некоторых, она начала напоминать гигантский авианосец. Более того, некоторые японцы навсегда сохранили скептическое отношение к заявлениям, что американские силы, находящиеся на Окинаве и по всей территории Японии, будут сдерживать внешнюю угрозу этой стране. Наоборот, они боялись, что присутствие иностранных войск втянет Японию в нежелательный конфликт или даже подставит Японию под ужасный ядерный удар во время столкновения двух противостоящих друг другу лагерей «холодной войны». Наконец, негодование, связанное с Системой Сан-Франциско, породило значительные внутренние проблемы. В 1960 г. миллионы японцев выступили против пересмотра Договора о безопасности, заставив уйти в отставку правительство Киси. С 1967 по 1970 г., за время существования движения, направленного против Вьетнамской войны, 18 миллионов японцев выходили на демонстрации, требуя остановить войну, а также вернуть Японии Окинаву.
Падение Берлинской стены в 1989 г. и развал Советского Союза в декабре 1991-го определили дальнейший ход истории. Как и в Европе, эти события знаменовали собой конец «холодной войны» в Азии, и для многих японцев они также означали, что Система Сан-Франциско превратилась в анахронизм. Если смерть императора Сёва и гибель экономических и политических пузырей побудили японцев пересмотреть будущее своей страны, ранние 90-е также предоставили новую возможность подвергнуть переоценке принципы и цели внешней политики. Практически все сходились на первоочередной необходимости пересмотра отношений с Соединенными Штатами. Но и переосмысление будущей роли Японии в Азии и на мировой арене также не отодвигалось на задний план.
Новое международное положение, согласно некоторым политическим фигурам, которые традиционно критиковали Систему Сан-Франциско, предоставило Японии долгожданную возможность выпутаться из союза с Соединенными Штатами и проводить более самостоятельную внешнюю политику. Другие высокопоставленные правительственные чиновники и влиятельные ученые, однако, не были настолько готовы к отделению прошлого от будущего. Наоборот, утверждали они, Японии необходимо держаться поближе к Америке, хотя бы по той причине, что сложные экономические взаимоотношения, связывающие две страны, превратили взаимное сотрудничество в залог будущего процветания обеих наций. Более того, если СССР более и не представляет собой такой угрозы, какой он являлся ранее, то в Восточной Азии пережитки «холодной войны» сохраняются более упорно, чем в любом другом регионе мира. Корейский полуостров оставался разделенным, напряженность в отношениях между Китаем и Россией достигла точки воспламенения, а только что появившаяся Российская Федерация не демонстрировала никакого желания разрешить спорную ситуацию вокруг Северных территорий. Учитывая эту нестабильную ситуацию, многие по-прежнему считали военный союз с Соединенными Штатами самой надежной гарантией того, что возникший локальный конфликт не будет распространяться, охватывая своими щупальцами Японию.
Среди ведущих политиков и чиновников в Касумигасэки, желавших, чтобы Япония держалась поближе к Соединенным Штатам, многие хотели, чтобы роль их страны на международной арене более соответствовала экономическому положению. В начале периода Хэйсэй один академик отмечал, что Япония является «финансовой державой», ВНП которой на 50 % превосходит ВНП объединенной Германии. «Для страны такого масштаба оставаться второстепенным игроком в политическом и военном отношении, — писал он, — более неприемлемо»{385}. Подобные высказывания вовсе не подразумевали, что Япония должна превратиться в военную сверхдержаву. Скорее они отражали ту точку зрения, что страна могла бы способствовать укреплению глобальной безопасности, участвуя в том, что некоторые называют коллективной самообороной. В расшифрованном виде эта фраза означает, что статья 9 может быть интерпретирована в том смысле, что силы самообороны могут участвовать в операциях, организованных союзниками Японии или Организацией Объединенных Наций для поддержания международной стабильности.
Наконец, некоторые японцы настаивали на том, чтобы влияние их страны в Азии стало более заметным. Для многих членов ЛДП это означало перенос внимания на темы безопасности. «Будучи азиатской страной, — отмечалось в одной партийном бюллетене, — Япония должна стремиться к сохранению мира и поддерживать стабильность в азиатском регионе, всегда при этом ища понимания и поддержки со стороны других азиатских стран{386}. Однако завоевать симпатии к себе и своей позиции мешало то, что один писатель назвал «проблемой прошлого Японии»{387}. В частности, упорное нежелание японского правительства принести извинения бывшим «женщинам для отдыха» или выплатить компенсации тем жертвам, которые выжили после этих чудовищных унижений, вызывало раздражение по всей Азии. Вдобавок соседи Японии никогда полностью не приняли официальные раскаяния по поводу войны. Когда руководители Китайской Народной Республики
